Поморские ответы - Часть 2. «Нищая Русь»

Часть 2. «Нищая Русь»

К 16 веку русское государство укрепилось и расширилось, но множество войн с внешними врагами, междоусобных конфликтов и других несчастий увеличило число нищих на Руси. В глазах иностранцев Русь была враждебной, «суеверной», нищей страной. В 1591 году посланник английской королевы Елизаветы к царю Федору Иоанновичу Джильс Флетчер написал обзор под названием «О государстве русском, или образ правления русского царя (обыкновенно называемого царем Московским)». В нем в полной мере отразилась вся русофобия, которую западный мир питал к России на протяжении веков. Книга так неприглядно рисовала Русь, что ее запретили печатать в Англии, о чем ходатайствовали прежде всего английские купцы, заинтересованные в добрых отношениях с Русью.

<<< Джильс Флетчер. «История России». Обложка (1643)

Очерк проникнут чувством раздражения от всего русского: от «туземных» обычаев и отсутствия «гражданственности» в управлении, от зимней стужи («от одного взгляда на зиму в России можно замерзнуть») и жара печей, от «более нежели странной» еды и хмельных напитков, от «кукольной» внешности русских женщин и от «варварского» характера русских мужчин. А главный фактор раздражения – это упорное нежелание русских что-либо изменить в своих «невежественных и пустых» обычаях, будь то «суеверие» - т.е.непререкаемая вера в Бога, традиции (молитва, пост) или нелюбовь к иноземному. Неудивительно, что Флетчер не преминул подчеркнуть то несчастье земли русской, которое представляло собой нищенство: «Бродяг и нищенствующих у них несчетное число: голод и крайняя нужда до того их изнуряют, что они просят милостыни самым ужасным, отчаянным образом, говоря: Подай и зарежь меня, подай и убей меня, и т.п.»

Иван Грозный, который все свои силы и ум государственника прилагал для укрепления Руси, понимал необходимость социальных преобразований внутри страны – не только ради облегчения народной жизни, как и положено христианскому правителю, но и для устранения внутреннего фактора нестабильности и повышения международного статуса русского государства. И вот благочестивый царь созывает собор святителей и просит у них совета и содействия в решении насущных проблем.

«Стоглав»

Иван IV Грозный перевел благотворительность и социальную поддержку из разряда личного нищелюбия на уровень государственного дела. В Судебнике 1550 года, утвержденном годом позже Стоглавым собором, было положение, по которому нищие поступали под опеку церковных учреждений: «А на монастырех жыти нищим, которые питаются от церкви божией милостынею» (Ст. 91).

<<< Великий князь Иоанн IV Васильевич.

миниатюра из Царского титулярника 17 в.

Знаменитый Стоглавый собор, призванный решить целый ряд назревших проблем, был созван в 1551 году. Сборник решений Собора, «царское и святительское уложение» - «Стоглав» - содержит положения, касающиеся состояния церкви (укрепления дисциплины среди духовенства, полномочий церковного суда, морального облика представителей церкви, ростовщичества монастырей, недопущения искажения церковных обрядов и служб, порядка переписки церковных книг и писания икон, строительства церквей и др.). В нем затрагиваются вопросы, связанные с финансово-имущественными отношениями, укреплением православной веры и борьбой с пережитками язычества и безнравственностью. «Стоглав» поднял на государственный уровень вопрос необходимости просвещения и образования на Руси, а также вопрос социальной поддержки. В «Стоглаве» подчеркивалась византийская традиция, и на протяжении веков он оставался той священной книгой, к которой старообрядцы обращались за разъяснениями возникающих вопросов. Это хорошо показано у П.М. Мельникова-Печерского в описании жизни Комаровского скита в дилогии «В лесах» и «На горах».

По «Стоглаву», вопрос социальной опеки и благотворительности становится первейшей обязанностью христианского государства. Благотворительность в виде нищелюбия была и до этого, но назрел вопрос с финансовым контролем. Иван IV предлагает духовенству и светской власти совместно обсудить ситуацию, чтобы выработать способ контроля расходования денег, а также упорядочить сам процесс сбора подаяний. В Главе 5 «О тридесяти седми царских вопросех и о церковном строении» вопрос 12 «О милостыни» акцентирует внимание на проблеме неправомерного расходования государственных средств и пожертвований мирян, предназначенных для благотворительных целей. Нарушения состояли и в том, что в богадельни помещали вполне здоровых людей, а больные и старые так и оставались без приюта.

Автором вопроса считается сам царь, и по эмоциональному стилю изложения текста видно, насколько близко к сердцу принимает он нечестивый обман, выливающийся, в конечном счете, в государственную проблему: «Милостыня и корм годовой, и хлеб, и соль, и деньги, и одежа по богадельным избам по всем городом дают из нашие казны. А христолюбцы милостыню дают же, а вкупаются у прикащиков мужики с женами мало больных, а нищие и клосные (увечные – ред.), и гнилые, и престаревшиися в убожестве глад и мраз, и зной, и наготу и всякую скорбь терпят, и не имеют, где главы подклонити, - по миру скитаются. Везде их гнушаются. От глада и от мраза в недозоре умирают и без покания и без причастия, никим небрегомы. На ком тот грех взыщется?»

Попрошайничество монахов и монахинь (в том числе, под видом сбора средств на строительство церквей – «традиция», дожившая до настоящего времени!) приобрело к 16 веку большое распространение. .Царь понимает пагубные последствия нищенства для имиджа российского государства среди иностранцев – ПОИСТИНЕ ПРОБЛЕМА НА ВЕКА! Вопрос 13 Главы 5 гласит: «По миру скитаются чернцы и черницы, попы и миряне, жонки и строи со святыми иконами и на сооружение сбирают и на окуп и называются проданные и милостыни просят по торгу и по улицам, и по селом и по двором с образы ходят. И о сем соборовати, как впредь тому быти и есть ли о том писание и не поругательно ли то святым образом. Иноземцы ся тому дивят».

Насколько тема нищих церковных людей, которые «по миру волочатся», волновала царя, видно из того, что она неоднократно поднимается в «Стоглаве». Главы 70-74 определят соотношение обязанностей церкви и государства в области призрения, благотворительности и социальной работы. В Главе 71 «О нищепитательстве» изложен социальный и этический кодекс православного монастыря, позднее взятый за основу в старообрядческих скитах, куда также стекались «скитавшиеся» староверы:

«Что чернцы и черницы по градом и по селам скитаются в миру на соблазн и многим людем на осуждение, и душам на погибель. И тех чернцов и черниц собирати, да, переписав, розослати по общим монастырем. И которые чернцы и черницы здравы телом, и тех бы чернцов духовные пастыри архимариты и игумены давали добрым старцом под начало, чтобы учили страху божию и житию чернеческому, и прочим добродетелем по преданию св. отец. И как пoд началом поживут во всяком о бозе покорении и в конечном послушании, и оне бы их посылали в монастырские службы, где кто достоин служити и тружатися, в коейждо святей обители на святую братью своего ради спасения и за свой вклад.

А которые будут чернцы стары или больны, не могут делати и под началом быти, и они бы их в тех же монастырех общих устроили в больницах пищею и одежею с прочими братьями, да велели бы их отцем духовным каяти и поучати, чтобы жили в чистоте и в покаянии, и в прочих добродетелех, и во благодарении ко всесильному богу, и творили бы безпрестанно молитву Исусову, елико, их сила; и скорби, и болезни терпели со благодарением, да не лишени будут мзды от бога; и молили бы бога за царя, и за всех православных хрестьян о всех полезных. И благочестивому царю, и митрополиту, и владыкам достоит за всех тех, старых и болящих, по всем монастырем общим из своей казны вклад за них давати, как ему, царю и государю, бог известит. А которые чернцы здравы разосланы по монастырем будут, и за тех царю вкладов по монастырем не давати, потому что оно здравы и могут тружатися, и служити на святую братью за свои вклады…».

Особую заботу «Стоглав» проявляет в отношении женщин. Бесприютных «черниц» велено устраивать в женские монастыри и больницы для душевного и телесного лечения также в зависимости от их физического состояния. Однако если «здравые» монахи должны были обходиться без «вклада из казны», отрабатывая свой хлеб, то женщин-монахинь государство брало на попечение: «…И благочестивому царю, и митрополиту, и владыкам своего ради спасения за всех тех черниц здравых и больных по всем девичим монастырем вклады давати из своей царской казны и святительской, как ему царю государю бог известит».

Как видно из текста, «Стоглав» велит упорядочить и правильно организовать социальную работу церкви: осуществить перепись всех нищенствующих монахов и монахинь и распределить их по монастырям, дабы исключить вышеуказанное злоупотребление в вопросах размещения людей по богадельням. При этом церкви и государству предписано совместно осуществлять функции организации и финансирования всего процесса.

Также подлежали повсеместной переписи все немощные. О них предписано заботиться до самой их кончины и предавать земле, как положено по православному обычаю. Указание об этом дается в Главе 73 «Стоглава», которая называется «Ответ о баагодельнях и о прокаженных. и о колосных и о престаревшихся. и по улицам в коробех лежащих. и на теаешках и на санках возящих и не имущих главы где подклонити». Удивительно, какая трогательная забота о людях сквозит в словах столь серьезного документа:

«…устроити в богадельнях пищею и одежею. А боголюбцы милостыню и вся потребная им приносят же своего ради спасения. Да приставити к ним здравых строев и баб стряпчих, сколько пригоже будет, несмотря по людем. Да над ними приказати священником добрым, да целовальником или градцким людем добрым над ними смотрити, чтобы им насилъства и обиды от стряпчих не было. А священники бы к ним в богадельни мужския и женския приходили, да их поучали и наказывали их страху божию, чтобы жили в чистоте и в покаянии, и во всяком благодарении, да их бы покаивали и при конце причащали телу и крови господа нашего, Исуса Христа. А преставльшихся погребению предавали и о них поминали во священных божественных службах».

* * * * * * *

Среди благодеяний выделялся выкуп пленных, считавшийся святым делом в христианской догматике. Известно, что князья не жалели денег на выкуп русских людей, попавших в плен. Братолюбивую щедрость демонстрировал Мстислав Юрьевич, князь Новгородский, правивший в середине 12 в., который тратил на вызволение пленных огромные суммы из казны. Выкупал русичей из плена и выдающийся полководец князь Александр Невский.

Глава 72 «Стоглава» «О искуплении пленных» является ответом на 10 вопрос, поставленный царем перед Собором. В связи с многочисленными войнами и враждебным окружением русских земель число полоненных в XV - XVI вв. было огромным.

<<< Герберштейн в шубе, подаренной московским царем

В своих «Записках о Московии» австрийский дипломат и писатель барон Сигизмунд фон Герберштейн, дважды посетивший Московию в 1517 и в 1526гг., писал о печальной участи людей, попавших в плен. В главе «Записок» «О татарах» он воспроизводит картину взаимоотношений с казанскими, крымскими и другими «степными» татарами в 15-16 веке, рассказывает о той пропасти в менталитете, которая разделяла православных людей и степняков: обман и присвоение чужого добра были нормой, законом жизни для последних. Вот какой пример приводит Герберштейн: «Если кому понадобится какая-либо вещь, то он может безнаказанно украсть ее у другого. Если же кто-нибудь станет жаловаться пред судьей (начальником) на насилие и нанесенную (ему) обиду, то виновный не отпирается, а говорит, что не мог обойтись без этой вещи. Тогда судья обычно произносит такой приговор: “Если и ты в свою очередь будешь нуждаться в какой-либо вещи, то кради у других” <…> это люди весьма хищные и, конечно, очень бедные, так как всегда зарятся на чужое, угоняют чужой скот, грабят и уводят (в плен) людей, которых или продают туркам [и любому другому], или возвращают за выкуп, оставляя у себя только девушек. Они редко осаждают крепости и города [а сжигают селения и деревни] и бывают так довольны причиненным ими разорением, будто, по их мнению, чем больше они опустошат земель, тем обширнее делается их царство».

Становится понятным злободневность вопроса о выкупе пленных, ибо участь их была печальна: «Взятый им [крымским ханом Мухаммед-Гиреем] в Московии полон был столь велик, что может показаться невероятным: говорят, что пленников было более восьмисот тысяч. Частью они были проданы туркам в Каффе, частью перебиты, так как старики и немощные [за которых невозможно выручить больших денег] отдаются татарами молодежи, как зайцы щенкам, для первых военных опытов; их либо побивают камнями, либо сбрасывают в море (или с высоты), либо убивают каким-либо иным способом. Проданные же (либо оставленные) пребывают рабами полных шесть лет, после чего они хотя и становятся свободными, но не имеют права покидать страну».

Царь Иван Васильевич являет в «Стоглаве» боль и тревогу о судьбе русских людей, пострадавших от врага: «Пленных привозят на окуп из орд: бояр и боярынь и всяких людей. А иные сами выходят, должни и беспоместны, и здеся окупитися нечим, а никто не окупит. И тех полонеников, мужей и жен, опять возят назад в бесерменство, а и здеся над ними поругаются всякими скверными богомерзкими, достоит о сем уложити соборне, как тем окуп чинити, а в неверные не отпущати. А которые собою вышли о тех устрой учинити же по достоянию, елико вместимо, чтобы были в покои и без слез (Вопрос 10, Гл.5).

Государство также берет на себя обязанность по возвращению соотечественников (выражаясь в современных терминах), не позволяя иноземным хозяевам увезти купленных ими пленников на чужбину: «А которых пленных приводят, православных хрестьян, окупив, греки и турчане, и армени, или иные гости, да, быв на Москве, восхотят их с собою опять повести, ино их не давати и за то крепко стояти, да их окупати из царевы же казны».

Потраченные на выкуп деньги распределяются на всех в качестве «общей милостыни», «чей кто не буди, всем ровно», потому что, указывает «Стоглав», Евангелие велит «не щадить злата и серебра» брата ради. «И пророком рече бог: "Не щадите серебра человека ради"».

«Стоглав» указывает на то, что не только выкуп пленных, но вообще забота о людях – это святой долг каждого истинного христианина: «Христос же не токмо серебра, но ищу свою повелевает по братии положити. Болши тоя рече любви никтоже не имать, аще кто душу свою положит по оратии своей. И того ради христова слова благочестивым царем и всем православным хрестьяном не токмо пленных окупати, но и душу свою полагати, да сторичныя мзды во он день сподобятся не лож бо рекий: "В нюже меру мерите возмерится и вам"». Положить душу за людей через государственные дела, и тем исполнить христианский долг – вот нравственная заповедь, налагаемая на власть предержащих «Стоглавом».

* * * * * * *

Понимая важность просвещения для укрепления нравственности и развития страны, царь предписывает учредить во всех городах школы, где детей могли бы обучать и правильно воспитывать ( Гл. 26). Таким образом, именно церковь непосредственно участвовала в воспитании нравственности и несла ответственность за моральное состояние общества: «И те бы священники и дьяконы и дьяки избранные учили своих учеников страху божию и грамоте и писати и пети и чести со всяким духовным наказанием, наипаче же всего учеников бы своих брегли и хранили во всякой чистоте и блюли их ото всякого растления».

После «Стоглава»: Борис Годунов

Идея государственного призрения, сформулированная Стоглавым собором в ответ на «вопросы», поставленные Иваном Грозным, так и не была системно реализована никем из его преемников, хотя проблема нищенства в разной степени заботила и других русских правителей: последнего Рюриковича царя Федора Иоанновича, Бориса Годунова, Василия Шуйского, Михаила Федоровича, Алексея Михайловича.

После смерти Ивана Грозного в 1584 году началась ожесточенная борьба за власть. На престол взошел Федор Иоаннович, но, начиная примерно с 1585 года и вплоть до своей официальной коронации в 1598 году и далее, до 1605 года, страной фактически правил шурин Федора Иоанновича Борис Годунов. Он утвердился во власти в 1588 году, когда ему официальным решением Думы было даровано право самостоятельно сноситься с иностранными государями. По некоторым источникам, он был причастен к смерти и самого Ивана IV, и наследника престола царевича Дмитрия, и многих знатных бояр из ближайшего окружения Ивана Грозного.

Хитрый и жесткий, он был успешным дипломатом, строителем городов и модернизатором: при нем были освоены новые технологии строительства укрепительных стен и построен водопровод в Кремле. Однако Борис – парвеню, бывший опричник, получивший боярское звание от Ивана Грозного, продвинувшийся наверх благодаря брачным связям – не обладал православно-государственным мышлением того византийского уровня, которым отличался Иван Васильевич и о котором упоминал «Стоглав». Вероятно, причина этого кроется в «крови», в далеко не царском происхождении Бориса: отец его, Фёдор Иванович Годунов по прозвищу Кривой, был помещиком средней руки. По легенде, Годуновы происходили от татарского мурзы Чета, приехавшего на Русь в 14 веке служить Ивану Калите.

Забота о народе при Годунове вылилась в уменьшение «тягла» для купцов, ремесленников и служилых людей (вероятно, аналога нынешнего «среднего класса»), но в 1597 году был издан указ, устанавливающий крепостную зависимость крестьян. Царствование Бориса отмечено сближением России с Западом. Русь стала открытой для чужеземцев. Годунов благоволил к иностранцам, как никто из государей до него. Иностранцы приезжали в качестве специалистов, нанимаясь на работу, приезжали и путешественники-туристы. В торговле иноземцам был предоставлен режим наибольшего благоприятствования. Всем русским послам поручили разъяснять, что торговать на Руси теперь можно свободно, без каких-либо притеснений, «по своей воле», и что теперь при Годунове «всем добро на Москве».

Такая «продвинутая» либерализация при Борисе Годунове не вылилась, однако, в развитие социальной заботы и благодеяний по отношению к всему народу. В 1601 году разразился небывалый трехлетний голод. Не прекращавшиеся всё лето 1601 года дожди почти уничтожили урожай, а затем грянули ранние морозы и, по словам современника, «поби мраз сильный всяк труд дел человеческих в полех». Неурожай повторился и в следующем году. В стране появились массы нищих «без числа». Бессистемные и эпизодичные действия Бориса усиливали несчастье. Борис раздавал беднякам деньги, но деньги теряли цену, так как хлеб дорожал – его цена выросла в 100 раз. По приказу Бориса были открыты для голодающих царские амбары. Однако даже их запасов не хватало на всех голодных. Такой «благотворительный» акт имел пагубные последствия: соблазненные царскими щедротами, люди со всех концов страны потянулись в Москву, бросая дома с имевшимися в них скудными запасами, которыми худо-бедно они могли бы прокормиться. Ключевский пишет, что только в трех казенных московских «скудельнях», куда собирали бездомных, за два года умерло тогда около 127 тысяч человек. Хоронить успевали не всех. Начался хаос и болезни. Появились случаи людоедства.

<<< Худ. В.Е.Лукьянов. Власть и Совесть. Борис Годунов

Всеобщего голода можно было избежать. У народа и в государственных хранилищах имелись запасы зерна, достаточные, чтобы прокормить население. Основная причина несчастья, обрушившегося на Русь, была именно в той политике либерализации, которую проводил царь. При Борисе Годунове изменилась этническая структура купечества. При Иване Грозном она контролировалась по царскому указу: не всем купцам было позволено торговать на Руси. К примеру, был запрещён въезд на территорию России еврейских купцов. В 1550 году это вызвало недовольство польского короля Сигизмунда-Августа, и он потребовал отмены такого порядка. Иван Васильевич отказал польскому королю так: «В свои государства Жидом никак ездити не велети, занеже в своих государствах лиха никакого видети не хотим, а хотим того, чтобы Бог дал в моих государствах люди мои были в тишине безо всякого смущенья. И ты бы, брат наш, вперёд о Жидех к нам не писал» (Брокгауз и Ефрон) поскольку они русских людей «от христианства отводили, и отравные зелья в наши земли привозили и пакости многие людям нашим делали»(Гессен, Соловьев).

При Годунове, вследствие утраты доминирования православного религиозно-нравственного начала в торговле, началась хлебная спекуляция, скупщики не пускали зерно на рынок в ожидании высоких цен. Царь «велел сыскивать скупщиков и бить кнутом на рынках нещадно, переписывать их запасы и продавать в розницу понемногу, предписывал обязательные цены и карал тяжкими штрафами тех, кто таил свои запасы» (Ключевский). Но такие действия власти в кризисный момент уже не достигали эффекта.

Этот голод породил много домыслов и дискуссий. Существует современная версия, что причиной резкого похолодания в тот момент стало извержение вулкана Уайнапутина на другом конце Земли – в перуанских Андах. Взрыв вершины вулкана, погубивший полторы тысячи человек в окрестных индейских деревнях, произошел 19 февраля 1600 года. Ученые К.Веросуб и Дж. Липпман из Университета Калифорнии в Дэвисе полагают, что причина кратковременного глобального похолодания – подъём в высокие слои атмосферы соединений серы. В подтверждение этой гипотезы составлена подробная компиляция исторических свидетельств рубежа XVI и XVII веков.

Но среди русских людей того времени распространялись слухи, что моровой голод – это кара Божья за то, что власть Бориса не благословенна Богом, поскольку получена неправедным путем и поэтому добром кончиться не может

Недостаточность государственного присутствия в регулировании социально-экономической деятельности, отсутствие жестко выстроенной государственной СИСТЕМЫ социальной помощи и взаимовыручки, отсутствие мобилизационного механизма ограничения доступа иноземцев в сферы жизнеобеспечения и, главное, утрата руководством страны ПРАВОСЛАВНОГО НРАВСТВЕННОГО КРИТЕРИЯ привели страну к социально-экономической и политической катастрофе. Началось смутное время, повлекшее утрату русских территорий, экономический упадок, сокращение населения. Это было время и духовного разложения общества. Пошатнувшиеся религиозные опоры обрушили систему нравственности. Моральная деградация стала первопричиной многих бед.

Царские подачки

«Домострой» 16 века учил: «Нищих и маломожных, и скорбных, и странных пришельцев призывай в дом свой и, по силе, накорми и напой». В то время, когда благотворительность была на Руси частным «святым» делом, цари и царицы осуществляли ее в форме подаяний и кормлений. Историки И.Е.Забелин, Г.К.Котошихин пишут об огромных милостынях, подаваемых царственными особами церковным лицам и нищим, стекающимся в монастыри и дворцы. Милостыни раздавались в связи с праздниками, а также значительными событиями в жизни и по смерти царей и цариц.

«Русские цари пред наступлением Великого поста на Сырной неделе раздавали обильную милостыню, а потом ездили по монастырям прощаться со старцами и оделяли их милостынею, а про царицу говорили, что она ходила. Цари и царицы часто делали походы по монастырям; по дорогам, где ехал царский поезд, собранный с чисто азиатской роскошью, выходили нищие и ложились, и подавалась проезжая милостыня нищим, лежанкам, дряхлым старцам и всяким убогим и бедным людям. <…> Ко времени царского приезда в монастырь стекалось туда множество нищих, и нищим и монастырской братии цари раздавали щедрую милостыню» (Прыжов).

«Идут царь и царица «по богаделням и по тюрмам, и дают милостиню ж; так же и нищим и убогим людем дают по рублю и по полтине и менши человеку. И тех денег росходится множество тысечь» (Котошихин).

Интересны описания царской благотворительности, принадлежащие перу Григория Карповича Котошихина. Он служил рядовым чиновником Посольского приказа. Участвуя в переговорах со шведами, он сообщил шведам секретные данные. После участия в кампании по переговорам с поляками он перебежал в Швецию, взял новое имя на манер польского [Селицкий], отказался от православия и принял протестантизм, поступил на шведскую службу в госархив и написал сочинение [некий аналитический обзор] о Руси в царствование Алексея Михайловича; в 1667 г. был казнен за убийство в нетрезвом виде хозяина дома, в котором жил. Бесславно окончив жизнь, Г.Котошихин оставил, однако, интересные описания социальной реальности 17 века как свидетельства современника царя Алексея Михайловича. Он подробно описал государственное устройство, традиции, порядок проведения свадеб, похорон и пр. у царственных персон. Поражает уровень затрат на церемонии, а также негативные последствия нищелюбия, которое было интегрировано в эти ритуалы:

«Тогда ж как погребают царя, всякого чину людем дают восковые свещи, витые и простые, для провождения, — и тех свещ изойдется в то время болши 10 берковеск. Да в то ж время даетца ис царские казны, за погребение, властем, и попом и дьяконом, денги... Да в то ж время во всех Приказех, изготовя множество денег, завертывают в бумаги по рублю и по полтине и по полуполтине, и вывезши на площади подьячие роздают милостиню нищим и убогим и всякого чину людем, поручно; такъже и по монастырем, старцом и черницам, и в богаделнях, роздают всякому человеку рублев по 5 и по 3 и по 2 и по одному, смотря по человеку; да и во всех городех чернцом, и попом, и нищим, дают погребалные денги и милостиню, против Московского вполы и в третьюю долю. Такъже, на Москве и в городех, всяких воров, для царского преставления, из тюрем свобождают всех без наказания.

Горе тогда людем, будучим при том погребении, потому что погребение бывает в ночи, а народу бывает многое множество, Московских и приезжих из городов и из уездов; а Московских людей натура не богобоязливая, с мужеска полу и женска по улицам грабят платье и убивают до смерти; и сыщетца того дни, как бывает царю погребение, мертвых людей убитых и зарезанных болши ста человек. А как минет по смерти царской 40 дней, называются сорочины, и тогда власти, и царица и царевичи, и бояре, бывают в той же церкве у обедни и отпевают по царе панафиду; и потом на властей, и на бояр, и на попов, в царском дому бывает стол, а в монастырех чернцов кормят ближние люди, и дают милостиню ж против погребения вполы. И изойдется на царское погребение денег, на Москве и в городех, блиско того, что на год придет з государства казны».

Практиковались «кормления» - так называемые «столы». «Эти столы – остаток древних родовых обычаев угощать по праздникам своих ближних, неимущих, принадлежащих к роду, и пришельцев (странников) – впоследствии устраивали с чисто религиозными целями. Столы бывали в больших монастырях и у патриархов. … Крупицами от сих трапез кормили убогих. …Наконец, часто бывали царские столы для бояр и духовенства; к столам приглашались нищие и убогие. Так в 1678 году у патриарха кормлено было нищих 2500 человек» (Прыжов). C древних времен церковь учила: «Егда творите пир, и зовете и братию и род и вельможи… Призовите же паче всего оубогую братию, колико могущее по силе».

П.К.Котошихин писал: «Таким же обычаем в-ыные дни бывают столы на столников на стряпчих на дворян Московских, и на гостей, и на сотенных людей старост, и на городовых выборных посадцких людей;… Попов и дьяконов, и служебников соборных церквей и иных, кормят на царском дворе не по один день, а иным есть и пить дают в домы; да им же дают денги, что они за их государское здоровье молили Бога, по 10 и по 5 рублев и менши, а меншое самое по полтине, смотря по церквам, как кому годовое царское жалованье идет. А в городы посылают царские грамоты, соборных и иных церквей попом и дьяконом велят давать молебные денги, против Московскпх вполы, из городцких доходов. Да с Москвы ж в городы по монастырем посылаются столники, стряпчие, жилцы с милостиною и с молебными денгами, и кормить черпцов — и дают денги по 5 рублев и по 4 и по 3 и по 2 и по рублю и по полтине и менши человеку чернцу, смотря по человеку, да по полотенцу и по 2 платка; а они против того тех людей благословляют образами и дарят, из монастырской казны, чем прилучилось».

По исследованиям И.Прыжова, в 17 веке нищие, юродивые и тому подобные люди поедали и выпивали большую часть царских запасов. Царские особы не просто кормили нищих – они вели с ними богоугодные разговоры, брали для бесед в свои покои. Их угощали лучшими блюдами и напитками. «По народным преданиям, жена князя Владимира угощала их заморскими винами; в ее покоях нищие пили, ели, потешалися. То же самое и в 17 веке. У Марфы Матвеевны, например, на поминках по царе Федоре Алексеевиче, в пять дней кормились 300 нищих…У Прасковьи Феодоровны по царе Иване Алексеевиче корилось тоже 300 человек в 5 дней. У Татьяны Михайловны в 9 дней 220 человек. У Евдокии Алексеевны, с сестрами, в 7 дней 350 человек». Располагая большим богатством, царственные персоны, а за ними бояре и прочие, спасаясь благотворительностью, по сути дела, стимулировали развитие нищенства на Руси.

В «Челобитной нижегородских попов Иосафу патриярху московскому и всеа Русии» (1636 г.), содержатся жалобы на безобразия, которые Христовым именем безнаказанно творили нищие бродяги – прокураты (устар. «пройдохи, плуты») и шпыни (по В. Далю, «дерзкие бродяги, выдающие себя за нищих» - ред.). «…а инии …прокураты ходят, повеся на выю (шею) образ Бжий, а инии полагают пелены на блюде и свещи, собирают, рекуще: на созидание црьквам, а потом их мнози видят со пияницами; а инии проданными себе называют и на окуп просят, а сказываются розными имены и грады; а инии творятся бешеными, и потом их видят целоумных; а инии…ходят во образе пустынническом и во одеждах и веригах, разтрепав котыни, а инии помазывают нозе гноем, кров сливаючи с мозгом и ползают по црьквам, писк творяще, и велик соблзн полагают в простых члвцех».

Нищие богохульники мешали отправлению православного обряда, церковной службе: «Ходят…чрез всю црков невозбранно со всяким безстрашием и нечистотою, яко разбойницы неистовии, разоряюще црьков клопоты и кличи, и пискания и мятежи творяще великия в црквах; ходят… толпами человек по десятку и боле, да те толпы выдут а инии внидут, и безпрестани. от них в црквах велика смута и мятеж, иногда дерутся в црквах и бранятся; И от того мятежа и прокуратства црьков в великом разорении и несмирении, по Гсдню словеси: Дом Мой, дом млтвы, сотвориша вертеп разбойник».

Алексей Михайлович, «благодушный и набожный», «истовый богомолец», был весьма нищелюбив. В Рождественский сочельник он рано утром ходил тайно в тюрьмы и богадельни, раздавая там щедрую милостыню; такие же подаяния делал он на улицах нищим и убогим. Историк В.О.Ключевский так пишет о нем: «Он любил людей и желал им всякого добра, потому что не хотел, чтобы они своим горем и жалобами расстраивали его тихие личные радости...он был мало расположен что-нибудь отстаивать или проводить, как и с чем-либо долго бороться». При царе Алексее Михайловиче в 1649 году было принято «Соборное уложение» (действовавшее до 1832 г.!), в котором есть положение об общественном сборе средств для выкупа пленных: всячески демонстрируя благочиние, Алексей Михайлович следовал доброй традиции русских правителей выкупать из полона соотечественников. Порядок выкупа был аналогичен тому, что существовал при Иване Грозном, по принципу распределения «общей милостыни» на все «сохи». Был установлен «тариф» выкупа в зависимости от общественного положения пленников и особый общий налог – «полоняничные деньги».

Личная благотворительность Алексея Михайловича, однако, никаким образом не могла компенсировать то зло, что совершилось в годы его правления – раскол русской православной церкви, раскол всего народа на принявших реформу, никониан, и тех, кого позже стали называть старообрядцами. Огромные пласты населения Руси подверглись при Алексее Михайловиче таким жестоким гонениям, и по русской земле такой стоял стон от кровавой «реформы», похожей на геноцид, что обсуждение благотворительности Тишайшего выглядело бы абсурдным. Внедрение хаоса в дела веры, утрата привычных этических ориентиров привели к тому, что распространилось поверхностное отношение к религии и ханжество.

* * * * * * *

В правление царя Федора Алексеевича (1661-1682) тема нищенства поднималась на соборе 1681 года, где было принято решение о создании системы церковно-государственных благотворительных заведений, ибо ситуация была критической. В указе царя 1682 года говорится, что «по улицам бродят и лежат нищие; притворные воры, прося под окнами милостыни, подмечают, кто и как живет, чтоб после обокрасть; малых ребят с улиц крадут, и руки и ноги им ломают, и на улицы их кладут, чтоб люди, на них смотря, умилилися и больше им милостыни давали; сидят обезображенные болезнями, та, что чреватые жены их пугаются; великое число детей по улицам бродит, и ничему их не учат».

Снова была предпринята попытка навести порядок и разделить московских нищих на действительно немощных, которых было велено содержать за счет казны в приюте, и симулировавших беспомощность. Последних пытались пристроить к работе в задуманных тогда «рабочих домах». Царь повелел «нищих детей учить наукам и мастерствам». «Предположено было построить в Москве два благотворительных заведения, больницу и богадельню для болящих, бродящих и лежащих по улицам нищих, чтобы они там не бродили и не валялись... На церковном соборе 1681 года царь предложил патриарху и архиереям устроить такие же убежища и в провинциальных городах, и собор принял предложение» (Ключевский).

* * ** * * *

«Никакими методами социологического изучения нельзя вычислить, какое количество добра вливала в людские отношения эта ежедневная, молчаливая, тысячерукая милостыня, насколько она приучала людей любить человека и отучала бедняка ненавидеть богатого», - писал В.О.Ключевский. Личное нищелюбие привело к тому, что нищих становилось все больше и больше.

Что же питало многочисленное русское нищенство? Можно предположить, что основными причинами являются следующие.

Во-первых, это глубинный православно-христианский менталитет русского населения, базирующийся на заповеди любви к ближнему и милосердии, на постулате равенства всех перед Богом. Природная доброта и врожденная «вселенская отзывчивость» русского человека как его отличительные этнические признаки проявлялись в стремлении помочь обездоленным.

Во-вторых, это объективные природные условия Руси, где суровый климат, неустойчивые погодные условия производили множество пожаров, наводнений, засух и пр., что порождало голод, холод и болезни.

В-третьих, окружение Руси во все времена было враждебным, это во многом служило причиной внутренних смут. Политическая нестабильность, войны производили множество нищих. Н.И.Костомаров (1817-1885) говорит: «Все обстоятельства тогдашней жизни так слагались, чтобы плодить нищую братию: … Как набежит ногайская орда из степей, да пожжет хлеб на полях, а в селениях избы, - жители, успев спастись от татарского аркана в болотах и лесах и очутившись без крова и без хлеба, расходились по Руси просить милостыни». Например, по описаниям И.Прыжова, несчастья и войны были причиной крайнего обеднения горожан и служилых людей в 16-18 вв., когда даже офицерские жены с дочерями выходили на улицы с протянутой рукой.

В-четвертых, это фактическое отсутствие/ущербность системы социальной поддержки со стороны государства; безразличие власти к людям, несоблюдение ею христианских заповедей; национальное предательство и разложение в самих властных структурах.

И, конечно, нельзя сбрасывать со счета несовершенство человеческой природы, соблазн без труда получить вознаграждение, МИКРОБ ПАРАЗИТИЗМА. Этот социальный микроб нашел богатую питательную среду в атмосфере духовного упадка никонианской России, когда оказалась разрушенной иммунная система строгих запретов и моральных устоев. Размножившийся микроб усиливал энтропию. Из христианского подвижничества нищенство стало превращаться в доходный промысел, развращая население, а подаяние – постепенно перерождаться в ханжескую «копеечную милостыню».

Доходило до того, что, по рассказу И.Прыжова, «в древней Руси ходили по улицам боярские дети и просили у прохожих на выпивку». Начал образовываться класс «промышленных нищих» - накопителей богатства, полученного от добротодателей. С 18 века в России стали промышлять нищие из Европы: «Несноснее же всего, безобразнее, тупее – это порождение Риги и Ревеля и т.п. приморских городов, толпы немецких нищих, приманенных в Москву русской щедрой милостыней. Вы увидите тут и с корзиночками, и с метелочками, и со стеклянными фигурками, и с статуэтками, и душат они вас своими немецкими причитаниями!». Немцы и тут впереди, а глупые русские торговцы оттиснуты уже на задний план». «Промышленные» нищие начинали организовываться в «ватаги» с атаманами во главе и накапливать значительные суммы. Святое дело оборачивалось общественным пороком, паразитизмом и духовным оскудением общества.

* * * * * * *

«Некий старец-просец, - рассказывает Филиппов в истории Выговской пустыни, - попрося пришед в Суземок (лесистая местность на р Выг, где стояли скиты: 30 селений с населением прим. 30 000 чел. – ред.), ходя по скитам, милостыни прося, смиренным плачевным образом скитался по-сиротски и поселился в Пельяской скит, купи себе кельишко у некакой сироты, и ту водворялся самовольно, а для его нищеты никто его сиротства ради не гонял вой. Но по Суземку хождаше, а овое и по волостям, прошая, и по кабакам скиташеся и вино пьяще. А егда в Суземок придет, являяся в Суземском согласии а в мир исходя с мирскими соглашашеся, и после к себе и посестрию свою тут же приведе, и оная с ним прошаше и кормящееся: и начаше онаго старца добром вон высылати. Он же не слушаше никого; И ЕГО ВЫГНАЛИ, И ОН ЗА ЭТО ПОДАЛ НА СУЗЕМОК ДОНОС».

Борьба Петра Первого с нищенством

Петр Первый, «царь-антихрист», реализуя свои имперские замыслы, глядя на Запад, разрушал традиции народа, его обычаи и ценности. Царь-западник, не вникая в богословские тонкости, руководствовался желанием борьбы с российской «отсталостью» и стремлением уподобить Россию «развитым странам». Одним из таких отсталых пережитков ему представлялось нищенство.

Момент начала его царствования пришелся на время после раскола, когда на Руси еще пылали огни религиозно-гражданской войны. Война порождала хаос и огромное число нищих. На долю Петра выпала задача устранять последствия разрушительных деяний своего отца Алексея Михайловича. Царь стал решать проблему таким же «топорным» методом, как он решал многие другие проблемы. 30 ноября 1691 года вышел указ «О забирании нищих, притворяющихся увечными, и о наказании их», по которому «велят забирать гулящих людей, которые, “подвязав руки, тако ж и ноги, а иные глаза завеся и зажмуря, и притворным лукавством просят на Христово имя, и рассылать их по месту жительства; а если они снова появятся, бить кнутом и ссылать в дальние сибирские города». Повторяя этот указ в 1694 году, прибавляли: «Безместных чернцов и черниц, попов и диаконов, чтобы они по улицам нигде не бродили и по кабакам не водились, приводить в Стрелецкий приказ».

Репрессии Петра в отношении староверов, в которых его обвиняют историки, проявлялись скорее в культурно-бытовой сфере жизни, которая, безусловно, имела важное значение для любого благочестивого русского человека. Но, справедливости ради, следует заметить, что указания, касающиеся нищих церковников, вряд ли могли относиться к тем представителям духовенства, кто остался верен старому обряду и благочестию. Они относились к нищим, в основном состоявшим из опустившегося и деморализованного никонианского духовенства. Прагматик Петр обложил старообрядцев двойной податью (вероятно, как очень эффективный источник дохода), но они при нем могли жить открыто, согласно указу. Следует также вспомнить об указе 1705 года, развитом в другом акте - 1711 года, которыми Петр I даровал льготы и обеспечил защиту Выговскому общежительству – под страхом наказания тех, кто нарушит указы.

Далее, однако, Петр Первый покусился на одну из древнейших традиций – милостивое подаяние. «Указ 25 февраля 1718 года велит неистовых монахов и нищих, которые являются на Москве, и ходят по гостям, и по рядам, и по улицам, и сидят на перекрестках, и жалованные из богаделен, “имая их, приводить в Монастырский приказ”, а милостыни отнюдь им не подавать; “а если кто похочет дать милостыню, то им отсылать ее в богадельню; а которые после этого будут подавать милостыню, то их также приводить в приказ и имать на них штрафу: в первый раз по пяти, а в другой по десяти Рублев, а для присмотру вышеупомянутых неистовых монахов и нищих и подавцев милостыни определить нарочных поимщиков”.

В том же году вышли указы: 25 мая – о нищих, 20 июня № 3213 – с замечанием, что «нищих паки умножилось». Пойманных в первый раз, в последнем указе, велят быть батожьем нещадно; “буде в другой раз будут пойманы, бив на площади кнутом, посылатьв каторжную работу, а баб в шпингауз, а ребят к мастерствам”. Воеводам по инструкции, данной им в 1719 году, поручено смотреть за гулящими и увечными людьми и иметь главный надзор за прядильными домами. Указом 1720 года подтверждено запрещение: “по улицам и по церквам милостыни не просить и никому не давать”. Староверы, без сомнения, недовольны были этим. Посошков (1670-1726 гг., автор труда по экономике России – ред.) о последнем указе отзывался, что он “учинен не весьма здраво, и тем никогда не унять, да и невозможно унять, и то положение не без противности”. (Прыжов)

«Духовный регламент» (уложение, которой должна руководствоваться церковь) Петра Первого содержит следующие «социологические наблюдения», оправдывающие репрессии против бездельников, которые при полном здоровье по миру ходят «бесстудно»: «ленивии оные нахальники сочиняют некая безумная и душевредная пения, и оная с притворным стенанием пред народом поют, и простых невеж еще вящше обезумливают, приемля за то награждение себе. По дорогам где угодно грабят, разбивают, зажигатели суть, на шпионство от бунтовщиков наряжаются, самую власть зле обносят, в церковь входить не свое дело помыщляют, только бы им пред церковию вопить непрестанно. И что еще меру превосходит безсовестие и безчеловечие оных, младенцем своим очи ослепляют, руки скорчивают, и иные члены развращают, чтоб были прямые нищие и милосердия достойные. Во истину нет беззаконнейшего чина людей».

Регламент уничтожал подачу милостыни по улицам и церквям и велел обращать ее в монастырское управление, отсылая в монастыри всех нищих. Петр хотел также получить информацию от монастырей об их владениях, чтобы знать, сколько нужно будет внести денег из казны на содержание благотворительных заведений. и училищ. В то время в стране было 478 богатых монастырей, и Петр рассчитывал, что они сумеют управлять «милостынными деньгами» и завести приюты, богадельни, школы, работные дома, прядильни, дабы уничтожить нищих и «насадить всеобщее довольство».

И вот заведены были приюты. Но монастыри, собирая подаяния, отказывались принимать к себе нищих, увечных, инвалидов, якобы из-за неимения свободных мест, и те снова вынуждены были бродить по миру. Для организации при монастырях прядильных мастерских для женских работ были не только выделены средства на закупку необходимых материалов и инструментов, не только приглашены лучшие мастерицы прядильного дела из русских, но выписаны были из Голландии монахини-управительницы, знающие, как организовать весь процесс. За год были выучены шесть прядилок и шесть чесальщиц. «…и эти прядильные мастерские с их гайками и щетками пошли туда же, куда и приюты, и от всех шпингаузов по монастырям остался один только в Павловке, да и тот увеселительный. Синодский указ 14 августа 1731 года говорит, что “паки нищих умножилось, а паче при церквах и в рядах” и, согласно доношению полицмейстерской канцелярии и указа Сената 1731 года мая 6-го, делает распоряжение о “недопущении священникам и прочим церковникам оных нищих просить при церквах милостыни, и о прилежном того смотрении» (Прыжов).

Вероятно, растерянность и разложение церкви в послереформенный период, выливающееся в нецелевое расходование финансовых поступлений, ее неспособность содействовать решению жизненных проблем общества привели царя к мысли, что единственно правильным выходом при таком положении будет подведение института церкви под государственный контроль.

* * * * * * *

В петровское время вышло около 20 указов против нищенства. На средства казны по всем губерниям были созданы богадельни, «гошпитали» для подкидышей. Петр пытался вовлечь в социальную работу государственную светскую власть: в городах - губернские и городские магистраты, в деревнях - помещиков, в свободных землях - старост или сотских. Центральное управление богоугодными заведениями он сохранял сначала за Патриаршим и Монастырским приказами, в 1721 году передал его Святейшему Синоду, а в 1724-м - Камер-конторе, то есть финансовому ведомству. Так при Петре I общественное призрение почти ушло из ведения духовенства, став прерогативой государства.

Петру не удалось побороть нищенство. Его неуклюжие попытки искоренить «ленивых прошаков», «лукавцев», несмотря на благое намерение, имели роковые последствия для духовной атмосферы общества и еще больше восстанавливали народ против «царя-антихриста». В конечном итоге, эти меры не столько способствовали улучшению жизни населения, сколько усугубляли моральную деградацию и падение нравов, которые явственно обозначились из-за разрушения общества и православного уклада жизни после Алексея Михайловича с Никоном. Петр боролся с фантомом, искореняя следствие, а не причину.

Успехи Екатерины Второй

<<< И.А.Ерменев. Поющие слепцы (1764-1765 гг.)

В дальнейшие эпохи в стране постепенно развивалась система социальных институтов, и «нищелюбие» у царей и цариц перерождалось в осмысленную государственную политику. Так, Екатерина Вторая, указом 1775 года учредила в каждой губернии приказы общественного призрения, контролирующие все народные школы, больницы, богадельни, сиротские дома и т.п. Эта инициатива была развита в 44 губерниях из 55 бывших тогда. Приказы получали деньги из казны, а также принимали частные пожертвования. Отменив телесные наказания для нищих, царица, однако, ввела исправительную систему, основанную на принудительном труде под контролем полиции. В 1775 году были открыты первые работные дома для бродяг и нищих. Появились также специальные смирительные дома с полутюремным режимом для «буйных ленивцев» и лиц «непотребного и невоздержанного жития». Учреждались сиротские приюты и дома для подкидышей. Детей растили и давали профессиональное образование.

Были ведены в действие финансовые механизмы социальной помощи: открывались кредиты и ссудные кассы для нуждающихся, организовывались ремесленные и другие школы для получения профессионального образования выходцами из разорившихся семей, была усовершенствована пенсионная система и пр. Поскольку нищелюбие в добрых русских душах продолжало жить, то подаяния принимались официально в приказ общественного призрения. Раз в неделю «городской маклер», назначаемый магистратом, вскрывал кружки с доброхотными подаяниями и раздавал деньги бедным и больным. Императрица также возлагала на сельские и городские общины и приходы обязанность «прокармливать своих бедных, не допуская их до нищеты». В период правления Екатерины II начались и регулярные взносы жертвователей на благотворительные цели.

«Копеечная милостыня» для спасения души

Несмотря на большие усилия и суммы, выделяемые из казны, нищенство не только не исчезло как социальное явление – оно развивалось ОРГАНИЗАЦИОННО. Несчастья и войны способствовали росту числа нищих и бродяг. По свидетельству современников, после войны 1812 года в Москве в развалинах на пустырях самоорганизовались притоны «всякого непутного народа». «По ночам слышались из этих катакомб шум и гам страшные, доказывающие, что нищенствующие артели, которым не для чего было отправляться на ночной промысл мазуриков, отдыхали от трудов лицемерия и наглости за веселым пиршеством» (Н.И.Бочечкаров). Воры и «промышленные нищие», организовавшиеся в артели, сколачивали большие капиталы и представляли огромную опасность для общества и государства. Отстраненные от службы военные, которых не принимали ни на какую службу, объединялись в ватаги и также были небезопасны для общества.

<<< В.Г.Перов. Чаепитие в Мытищах, близ Москвы

В терминологии исследователя нищенства И.Прыжова, к «истинным нищим» относятся нетрудоспособные люди. «Таковы многие старые солдаты, слепые, безрукие, уродцы, люди дряхлой старости, дети-сироты и прочие. Они блуждают по церквам, по похоронам, по рядам, лавкам и магазинам, блуждают, потеряв надежду приклонить когда-нибудь голову в богадельне или приюте». В богадельню берут не всех, «право поступить туда дается не хромым, слепым, больным, а случайным. Многие из них, поступив в богадельню, только считаются там, а сами проживают у знакомых и родных. Другие, поступив туда, томятся от скуки и при первом случае бегут вон, предпочитая нищенствовать. Иные же, хотя и живут в богадельнях, но не перестают собирать милостыню, употребляя собранное или на водку, или на свое содержание в богадельнях, которые дают им только квартиру…». И.Прыжов пишет о проблеме финансовых злоупотреблений в сфере обеспечения богаделен и похожих учреждений. Многие из них, вместо того, чтобы обеспечить достойное существование призренным, сдают помещения в аренду для проведения поминальных обедов и пр.

ПОИСТИНЕ «ЧТО БЫЛО, ТО И ЕСТЬ, И НЕТ НИЧЕГО НОВОГО ПОД СОЛНЦЕМ»! НЕ НАПОМИНАЕТ ЛИ НАРИСОВАННАЯ КАРТИНА СОВРЕМЕННОСТЬ? ПО ПРОШЕСТВИИ СТОЛЕТИЙ РОССИЯ ПЕРЕЖИВАЕТ ТОТ ЖЕ НРАВСТВЕННЫЙ УПАДОК, И ТЕ ЖЕ НИЩИЕ НАПОЛНЯЮТ ТЕПЕРЬ УЖЕ МОДЕРНИЗИРОВАННОЕ РОССИЙСКОЕ ПРОСТРАНСТВО – МЕТРО И ЭЛЕКТРИЧКИ, ВОКЗАЛЫ И СУПЕРМАРКЕТЫ, ПОДЪЕЗДЫ К НОВЫМ ЦЕРКВЯМ И МЕСТАМ ПАЛОМНИЧЕСТВА ПРАВОСЛАВНЫХ ТУРИСТОВ.

«И блуждают по городу толпы истинно неимущих, неспособных, непризренных – целая армия самых разнообразных бедняков – и тут же с ними под одним знаменем идут бесконечные толпы промышленников. Тут идут бабы с грудными детьми и с поленами вместо детей, идут погорелые, идут сбирающие на «некрута», идут выписавшиеся из больниц, но наглее и нахальнее всех идут отставные чиновники и военные , красные от пьянства, в рубище, но часто с орденом в петличке или с пряжкой. Идут старухи, одни с гробами, другие с гробовыми крышками: они сбирают на похороны; а за ними новые старухи сбирают на приданое невестам. Тут идут мужики просящие на угнанную лошадь, идут солдаты, сбирающие на разбитое стекло в фонаре. <…>

За этими людьми плоти идут люди духа. Впереди всех идет расстриженный дьякон с красным лицом., и просит он басом: «Бывшему московскому дьякону для обогрения плоти и подкрепления духа». – «А за что уволили тебя?» - спрашивают. – «За чрезмерное осушение стеклянной посуды». За ним - служка, лет тридцати с чем-нибудь. Он четыре года уж все собирается, чтоб идти на Афон». Тут, растягиваясь в бесконечную черную вереницу, идут монахи и монахини, сбирающие на построение обителей, мужики, бабы на построение церквей – и все они с кружками, с тарелками, с книгами, завернутыми в пелены, и т.п.

Но вот, держась друг за друга, бегут мальчики и девочки, бездомные сироты, выросшие на чердаках, на улицах, в подвалах, идут мальчики и девочки от 5 и 6 лети часто до 15 и 16-ти. Вот этим-то, в особенности, вы подайте по копеечке – это ведь молодое поколение, носящее в себе семена будущего нищенства… они послужат спасением вашим детям, которые, в свою очередь их детям подадут по копеечке …

<<< Худ. Ф.Журавлев. Дети-нищие

Если общество не воспитало в себе уважения к человеку и не считает нужным сделать что-нибудь с нищими, то позаботьтесь, по крайней мере, о будущем. …Или на это нет у вас никаких средств? Отчего не отогнать от церковных дверей дармоедов-нищих и не поставить на место них честного, известного в приходе человека, с тарелкой в руке, который бы просил «для нищих детей, Христа ради! ДЛЯ ВОСПИТАНИЯ БУДУЩИХ ПОКОЛЕНИЙ ВЕЛИКОГО РУССКОГО НАРОДА, ВЫРАСТАЮЩЕГО В НИЩЕНСТВЕ, ХРИСТА РАДИ!»

* * * * * * *

И.Прыжов ярко описывает моральное разложение в народе, который утратил строгие нравственные установки. Это народ, который возник в результате клерикальной «революции» 17 века.

Оскудение веры, ханжество и распущенность нравов в российском обществе питают среду нищих, умножают ее. «В этой массе нищих отстаивается вся наша грязь, невидная на поверхности жизни; здесь все злые соки, таящиеся в обществе, являются уже организующимися элементами; здесь поэтому вырабатываются самые представительные личности, и сюда, наконец, собирается все, чему в своекорыстном, тупеньком обществе не удалось найти ни цели, ни пути».

Одно из безнравственных, ханжеских явлений – это так называемая «копеечная милостыня». «Нищих плодит обычай, вместо оказания какой-либо помощи, подавать копеечку. Копеечная благотворительность обширна, и ею поддерживается громадное число нищих – этих несчастных существ, осужденных вечно получать копеечки, как ни велика была бы их бедность и как ни богат был бы человек, который им подает. С другой стороны, обычай подавать всякому, кто ни попросит копеечку, породил массу промышленников, людей, у которых нищенство есть верный и доходный промысел; и промысел этот так и переходит от одного поколения к другому».

«Копеечная милостыня гибельна как для нищих, так и для тех, кто ее подает. Редко человеческое достоинство унижается до такой степени, чтоб хладнокровно протягивалась рука за милостынею, чтоб, выпрашивая подаяние, человек не чувствовал мучительной боли унижения. Но какова же эта боль, когда нищий видит, что богач вместо оказания помощи подает копеечку. Но мало-помалу вечное моление, вечное выпрашивание, вечное поклонение обращаются в привычку, и наконец человек падает окончательно. В то самое время милостыня не меньше унижает и самого подающего ее; она, как крепостное право есть меч обоюдоострый. А потому, если человек может легко оподлеть в нищенстве, то еще легче подлеют люди среди ежедневной милостыни» (Прыжов).

Мировосприятие новообрядного времени, зараженное ханжеством и лицемерием, вызвало к жизни новые обычаи, отражавшие суть того религиозного менталитета, который пришел на смену старому. Обычай жертвовать на монастыри приобрел форму фарса, когда барыни разъезжали по святым местами раздавали особые баранки размером с копейку, специально выпекаемые в булочных и продаваемые связками по 40 штук. Сюда же можно отнести и привычку «по старине» держать для потехи юродивых и шутов. С веками менялся образ юродивого – из святого (Симеон Юродивый, первый русский юродивый Исаакий Печерский, Иаков Боровичский и многие другие) юродивый превратился в потешника. В течение времени обычай обращаться к юродивым и шутам, утратив первоначальный мистический смысл, выродился в унизительную издевку, компенсацию собственных комплексов и худших внутренних побуждений. НЕ ЭТИ ЛИ ЮРОДИВЫЕ И ШУТЫ ЗАПОЛНЯЮТ ТЕПЕРЬ ЭКРАНЫ ТЕЛЕВИЗОРОВ? И.Прыжов рассказывает, как тот и иной нищий «за две копейки» блеет, мычит, «кричит павлином», петухом, другой лает по-собачьи и пр. – «для услаждения супружниц и домочадцев».

Еще одну категорию нищих наблюдал этот исследователь на улицах города 19-го века. Это «особенные нищие». Поскольку, по народным понятиям, в нищих «и спасение и кара Божия», то возникли нищие, которые «были представителями нравственных понятий города, которые раскрыли пред нами задушевный мир, - словом, должны были возникнуть нищие, писатели и художники…И в толпе нищих мы видим, во-первых, московского мещанина – изобретателя вечного движения, химика, производящего из капустных кочерыжек шампанское, и сочинителя книжки из трех страниц с своеобразным названием: «Издание Ф.Н.Н. Изобретатели разных машин. М., 1861. В типографии Серикова». Что это за человек, мы не знаем, да и страшно иногда бывает заглянуть в такие истории. А, может быть, эта история очень проста: сковырнулся немного человек, и не жди, чтобы поддерживала тебя жизнь, чтобы ты нашел в ней какую-либо опору, а иди прямо в нищие».

В периоды духовного распада ханжество нищелюбия доходит до гротеска:

Из книги «Нищие и юродивые на Руси»:

«Каждое воскресенье -, так уж заведено,- у крыльца княгини раздают нищим по копейке три рубля серебром, и ко времени этой раздачи собираются из всей окрестности; из всех закоулков толпы нищих: в ожидании раздачи они дерутся и ругаются и, получив каждый по копейке, расходятся по соседним домам воровать».

«Один торговый дом истратил на построение монастыря до пятисот тысяч рублей серебром, а затем, обанкротившись, тысячи бедных людей пустил по миру».

Из «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» Н.В.Гоголя:

«А какой богомольный человек Иван Иванович! Каждый воскресный день надевает он бекешу и идет в церковь. Взошедши в нее, Иван Иванович, раскланявшись во все стороны, обыкновенно помещается на крылосе и очень хорошо подтягивает басом. Когда же окончится служба, Иван Иванович никак не утерпит, чтоб не обойти всех нищих. Он бы, может быть, и не хотел заняться таким скучным делом, если бы не побуждала его к тому природная доброта.

– Здорово, небого! – обыкновенно говорил он, отыскавши самую искалеченную бабу, в изодранном, сшитом из заплат платье. – Откуда ты, бедная?

– Я, панночку, из хутора пришла: третий день, как не пила, не ела, выгнали меня собственные дети.

– Бедная головушка, чего ж ты пришла сюда?

– А так, панночку, милостыни просить, не даст ли кто-нибудь хоть на хлеб.

– Гм! что ж, тебе разве хочется хлеба? – обыкновенно спрашивал Иван Иванович.

– Как не хотеть! голодна как собака.

– Гм! – отвечал обыкновенно Иван Иванович. – Так тебе, может, и мяса хочется?

– Да все, что милость ваша даст, всем буду довольна.

– Гм! разве мясо лучше хлеба?

– Где уж голодному разбирать. Все, что пожалуете, все хорошо.

При этом старуха обыкновенно протягивала руку.

– Ну, ступай же с Богом, - говори Иван Иванович. – Чего ж ты стоишь? ведь я тебя не бью! – и обратившись с такими расспросами к другому, к третьему, наконец возвращается домой, или заходит выпить рюмку водки к соседу Ивану Никифоровичу, или к судье, или к городничему.

* * * * * * *

«Смысл благотворительности, а следовательно, и размер ее идут параллельно с народным развитием… всякая помощь нищим, если не имеет социального, братского характера, - она только плодит нищих, и с нищими унижает все общество, и производит самые уродливые явления в жизни».

«Милостыня, обращаясь в пустую форму помощи, в дело лицемерия…вытесняла из народного сознания настоящее понятие о благотворительности…», - писал историк

НЕ НАПОМИНАЮТ ЛИ МЕТОДЫ СОЦИАЛЬНОЙ ПОДДЕРЖКИ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ – ПЕНСИИ, ПРИБАВКИ, СУБСИДИИ, ПОСОБИЯ, ЛЬГОТЫ, ГРАНТЫ – «КОПЕЕЧНУЮ МИЛОСТЫНЮ»?

Держась древнего обычая, будучи щедрыми жертводателями, старообрядцы тем не менее не считали, что нищенство – одна из норм русской жизни, как, к примеру, упоминаемый в цитируемой здесь книге историк, этнограф, член-корреспондент Петербургской Академии наук И.М.Снегирев (1793-1868), который утверждал, что «нищенство вступает в неразрывную связь с религиозною и народною жизнию русского человека». Его оппонент, не желая, чтобы народ Богом одаренной России вел жалкое существование и был счастлив «копеечной милостыней», возмущенно пишет по поводу этой распространенной и по сей день идеологемы:

«За безумцев сочли бы нас, если б мы вздумали доказывать господину Снегиреву с братиею, что нищенство – совсем не элемент русского народа… Мало было … сделать из свежей и просторной русской земли мрачное логовище нищих: ему, видите, еще нужно было доказать, что нищенство есть народный элемент, то есть, сделав народу зло, на его же шею сложить свою вину, благо народная шея крепка – все снесет. <…> Известно, что наш добрый народ готов поделиться с нищим последней крохою. Но ни врожденная народу доброта, ничто не удерживает наш народ от вражды к попрошайству, к нищенству…Невиданная вещь, чтобы крестьянин дельный, заботливый, домовитый пустился в нищенство…

Итак, да будет известно господину Снегиреву, что в этой грубой и униженной среде, которую мы называем крестьянством, хранятся все силы и все надежды будущего России, и что одна из этих великих сил, великих наших надежд заключается в отсутствии в русской природе малейших побуждений к «нищенству», к ханжеству и к другим болезненным положениям, от которых тщетно старается излечиться сама Западная Европа…».

Часть 3 >>>

Использованные Интернет-ресурсы:

http://ru.wikipedia.org/

http://www.vostlit.info/Texts/rus8/Gerberstein/frametext7.htm

http://kopajglubze.boom.ru/stoglav/stoglav_text.html

http://bibliotekar.ru

http://artnow.ru/ru/gallery/3/4725/picture/0/84851.html

http://www.litsovet.ru/index.php/gallery.view?gallery_id=7154 1862

http://moscow-aleppo.org/russian/main/research_activities/news105.php

http://www.gazeta.ru/science/2008/04/12_a_2693417.shtml