П. И.Мельников-Печерский
«Письма о расколе»
(Впервые напечатаны в газете «Северная пчела» за 1862 год, №№
5, 7, 9, 10, 14, 15).
ПИСЬМО ПЯТОЕ
Чтобы правильнее распределить религиозные разномыслия русского народа на
разряды, надо принять за основание каноническое право.
По
каноническим правилам господствующей в Российской империи церкви, все
несогласные с ее учением разделяются на три чина:
1) Еретиков.
2) Раскольников
или схизматиков.
3) Подцерковников или самочинные сборища.
К
первому чину, т. е. к еретикам, принадлежат те «иже божия веры отнюдь учуждавшиеся», как сказано в «Кормчей»
книге русского старинного, еще дониконовского перевода.
[«Кормчая»,
старопечатное московское издание в лист, изданная в Москве в 1653 году. Она набрана и отпечатана еще при патриархе Иосифе, но вышла в свет
в первый год патриаршества Никона («Кормчая» была издана еще в 1650 г. в Москве
- не полна и теперь весьма редка, в 1787 г., в Москве же, в 2 частях, в 1842
году, в Петербурге, в весьма сокращенном виде, под названием: «Книга правил святых апостолов, святых соборов вселенских и
поместных и святых отец»).]
По православному каноническому праву, из
разномыслящих с господствующею церковью русских людей сюда относятся не
принимающие во всей полноте никейского символа и
отвергающие, или, по своему мудрованию, изменяющие которые либо из существенных
догматов христианской веры, как, например, догматы о троице, воплощении,
таинствах и т. п.
Сюда из русских людей, разномыслящих с господствующим исповеданием,
относятся: духоборцы, молоканы-воскресники, общие (акинфиевщина),
как отвергающие св. таинства; молоканы-субботники, как отвергающие сверх
того и воплощение сына божия, хлысты, скопцы, шелапуты и проч. от богомилов происшедшие ереси, признающие
вторичное воплощение и, подобно богомилам, сотворение видимого мира дьяволом.
При стройном взгляде на религиозные разномыслия русского народа, все
названные сейчас ереси не должно и ставить под одно имя с тем, что у нас
собственно и исключительно должно разуметь под словами раскол и раскольники.
Все названные сейчас сектаторы - не раскольники и не
имеют ничего общего с раскольниками. Только одно невежество наше ставит их в
одну группу с раскольниками. В простом народе, который собственные дела если не
постигает ясно, то всегда чует верно, ни духоборцы, ни молоканы, ни хлысты, ни
скопцы и им подобные не считаются и не называются «раскольниками». Эти темные, по выражению самого народа, секты, о которых многое еще
не разъяснено, существуют у нас совершенными особняками; не только
православные, но и самые раскольники дичатся последователей этих сект, питают к
ним какое-то отвращение и даже суеверный страх, весьма близкий к страху черта
или ведьмы, считают их какими-то загадочными кудесниками, плюют и крестятся при
одном упоминании об них. По понятиям простого народа, и православного и
раскольников, эти сектаторы - такое явление, которое
ни на что не похоже в обычном ходе и развитии русской народной жизни. И все
последователи этих сект отрешаются от интересов современной гражданской жизни
простого русского народа, они совершенно равнодушны к успехам развития этой
жизни, еще менее имеют они сочувствия к преданию, ко временам прошлым. Для них все в их баснословном будущем
молокан ждет Араратского царства, падения Асура [Читайте
наоборот: выйдет русса. Толкование молокан.] и тысячелетнего
всемирного покоя; хлысты и скопцы ожидают торжественного возвращения «из неведанной иркутской стороны» их «искупителя-оскопителя,
царя Петра III Федорыча». И те и другие думают, что, когда осуществится их чаяние,
наступит золотой век. Этот золотой век, который, по их понятиям, наступит в
отдаленной будущности, они считают идеалом земной жизни, презирая все
прошедшее, все настоящее, все близкое будущее. Все эти еретики, говоря
каноническим языком, - все эти секты - не наши, не русские; они возникли и
развились не на русской народной почве, а занесены к нам в разные эпохи из
чужих краев и привились к русскому народу, как нечто чуждое и доселе. У них нет
никаких преданий, ни исторических, ни догматических, ни обрядовых, между тем
как предание всегда нераздельно со всяким верованием русского человека. У них
нет преданий, связанных с историческими преданиями русского народа.
[Предания хлыстов об их старых христах,
богородицах и пророках, заключающиеся в песнях, употребляемых ими во время
радений, не имеют никакой связи вообще с преданиями русского народа.]
В самом быте последователей еретических сект
утратились или извратились многие отличительные стороны русского народного
быта. Все это нашему народу чуждо.
Секты духоборческие или молоканские занесены на Русь с
протестантского Запада; они проникли к нам еще в то отдаленное от нас время,
когда в Западной Европе происходило сильное движение умов по случаю реформации; [Еретики новгородские: Бакшин, Висковатов, Артемий и т. д.]
усилились же в XVIII столетии сначала под
влиянием лютеранства, которому покровительствовал Бирон, а потом, по отзыву
самих молоканов, вследствие пропаганды крестьян, отданных в военную службу и
долго находившихся в плену между протестантами за границей, во время войн за
австрийское наследство и семилетней. Что касается хлыстовщины и подобных ей
сект, то они, как я уже сказал, занесены в Россию из Византии, или, вернее
сказать, из Болгарии, занесены очень давно, современно с принятием христианства
св. Владимиром;
[Через шестнадцать лет по крещении киевлян
в Киеве был уже обличен богомил-скопец Андриан (Руднева «Рассуждение о ересях и
расколах», 29-38). Хлыстовщина имеет
много общего с богомилами. Оставляя до другого письма более подробное
разъяснение хлыстовщины с приличными указаниями на летописи, акты и факты
действительной жизни, замечу здесь, что успеху богомильства во времена св.
Владимира и его преемников много способствовала готовая к восприятию этого
учения почва: вероучение финских племен, вошедших в состав первоначальной Руси. Финские кудесники и волхвы, о которых говорит летописец
(«Нестерова летопись. Пол. собрание
русских летописей», 1, стр. 75-78), поразительно сходны, с одной стороны, с
современными мордовскими возатями, окруженными тремя парандиатами, тремя туросторами,
тремя янбедами и тремя кошангородами (итого 12), а с другой стороны, с христами и
пророками разных эпох - богомильскими, хлыстовскими и даже скопческими. Везде
учитель, находящийся в непосредственном соотношении с божеством, и почти всегда
при нем 12 апостолов, как и у истинного Христа. И у силезского лже-Христа 1507 года, по летописи Густынской,
и у Ивана Тимофеевича, лже-Христа, упоминаемого в
«Розыске» Дмитрия Ростовского, и у Лупкина, и у Радаева, и у мордовского бога Кузьки, сосланного в 1808
году, и пр. и пр., всегда 12 учеников, или апостолов. Летописное сказание о
волхве, говорившем, что человек создан дьяволом, отражается и в религии,
например, чуваш, и в веровании богомилов, и в мнении
хлыстов. Резание волхвами плеч у женщин и вынимание оттуда меду, жита и скоры,
упоминаемое у Нестора, как две капли воды похожи на обряд, совершаемый и поныне
у мордвы кошангородом и янбедом пред общественным моляном, и
сходны с некоторыми приемами при хлыстовских радениях. Впоследствии
надеюсь разъяснить все это в надлежащей подробности.]
но и в течение стольких веков эти секты не
успели сродниться с русским народом, доселе представляются они большинству его
чуждым, несообразным с обычной русской жизнью явлением.
Ко
второму чину, т. е. раскольникам, или схизматикам, относятся те разномыслящие,
которые, по выражению «Кормчей книги», «от церкви себе оставльше».[«Кормчая книга». Московское издание 1652 г., при патриархе Никоне, л. 225.]
Сюда относится весь беспоповщинский отдел русского раскола, отвергающий священство и церковь, хотя и не по
принципу, а по факту. В смысле каноническом они находятся в таком же отношении
к православию, как лютеране и другие протестанты, отвергающие духовную иерархию, преемственную от времен апостольских.
К
третьему чину, т. е. к «подцерковникам»,
относится поповщинский отдел русского раскола. В «Кормчей книге» значение подцерковников определяется следующими словами: «иже осуждены бывше от службы и неповинувшиеся правилом, но себе господски отметивши и епископы нарицаются и служат и церковь создавшие другую и в своей воли быти пения указаша и соборную оставиша церковь». [Там же.]
Эти раскольники по каноническому смыслу
относятся к православию гораздо ближе, чем другие, даже правильно
организованные церкви, как, например, римско-католическая,
армяно-грегорианская, армяно-католическая, греко-униатская.
И беспоповщинская и поповщинская секты возникли на русской земле. В них нет ни малейшей примеси чего-либо
чужеземного. Они сложились из народных элементов. Это в полном смысле русский
раскол.
В
самом начале, т. е. во второй половине XVII века, этот раскол был голосом
консерватизма, протестом русского народа против иноземного влияния, против
наплыва нововведений в русскую гражданскую жизнь, а главное, против
самоуправства Никона. Церковное разномыслие на первых порах было только личиной консерваторов, которых было немало при самом дворе
Алексея Михайловича. Этот раскол зародился в кремлевском дворце, на половине
царицы Марьи Ильиничны. Оттуда он пошел по Москве и по областям,
преимущественно поволжским и заонежским, и сначала
имел чисто религиозный характер. Впоследствии, когда раскол уже развился,
существенными, характеристическими чертами его сделались: безграничное,
возведенное на степень догмата, уважение к старине, к преданию, а особенно к внешним религиозным обрядам, стремление подчинить этому
преданию все условия гражданского, общественного и семейного быта,
неподвижность жизни общественной, отвержение всякого прогресса, холодность ко
всем успехам развития народной жизни, нелюбовь ко всему новому, а в особенности
к иноземному, и наконец глубокая, ничем непоколебимая вера в святость и
непогрешимость всякого внешнего обряда, всякого предания, которые носят на себе
печать дониконовской старины и старой народности.
Идеал гражданской жизни, по понятиям раскольников, состоит в той жизни,
какая была на Руси в первой половине XVII и в XVI столетии. Благочестивый
царь с бородой, молящийся, как Федор Иванович, беспрестанно в церквах и
келейно, одетый в парчу и жемчуг, медленно водимый под руки боярами, тоже
бородатыми, непьющими треклятого зелья - табаку и т. п. По приказам - брадатые бояре, по городам - благочестивые и бородатые же
воеводы, и те, и другие, и третьи строго соблюдают посты, по субботам ходят в
баню, по воскресеньям - за крестными ходами, часто
ездят по святым обителям на богомолья, отнюдь не дозволяют народу бесовских игр
и ристалищ «яже от бога отводят, к бесом же на пагубу
приводят», истребляют театры, запрещают танцы, музыку, маскарады, воздвигают
гонения на общечеловеческое, истинное просвещение, как на богохульное, святыми
отцами не заповеданное и притом еще заморское, и пр. и пр. Суд и
расправу они совершают по «Кормчей книге», то есть по градскому закону.
[Градским законом называются некоторые гражданские
законоположения византийских императоров, вошедшие в «Кормчую» и «Номо-канон».]
Все люди строго исполняют уставы о постах и
поклонах, строго соблюдают старые обычаи и вполне подчиняют всю жизнь
неподвижному обряду и клерикальному влиянию. Вот идеал политической и
общественной жизни по понятиям раскольников.
Для доказательства, что это показание не голословно, я мог бы исписать
несколько листов фактами из действительной современной жизни раскольников и множество выписок из их сочинений. Но это слишком далеко
отвлекло бы меня. Ограничусь одной выпиской из «Барнаульских ответов».[Иначе «Сибирские
ответы», иначе «Тюменский странник».]
Это сочинение беспоповщинское,
составленное в сороковых годах нынешнего столетия. Нарочно выбираю сочинение
новое, как выражающее взгляд на предмет современных раскольников, беспоповщинское, потому что беспоповщина, как многие,
говорят (хотя и не совсем основательно), гораздо развитее поповщины.
Вот что говорят «Барнаульские ответы», например, о
гражданском суде существующем и таком, какого хотелось
бы вместо него раскольникам:
«Иносказательный, духоборный суд! Сидят судии духоборные, бритые жиды, губы жареныя (от сигар), и табаком носы набитые, и табакерки
лежат перед ними, и на стене у них поставлен крыж латинский, или Димитрий Ростовский, сущий табачник, Иннокентий Иркутский,
сущий бритоус, или Митрофаний Воронежский - только у них мощей своих. А на престоле промежду их (судей) стоит богоотчужденное некое зерцало и прочия богом ненавидимыя иносказательныя духоборныя книги… И в них
(«Свод законов») и в зерцале написан богопротивный человек, сиречь Петр Первый,
их законодавец, и пастырь, и новый Христос, сиречь
антихрист. Так иные судят и распоряжают по своей
похоти, сиречь по злату, и по сребру, и по мешкам, и
по штофам, и промежду их пребывает и распоряжает противник божий, отец их диавол, т. е. смущенное жидовское собрание их церковь.
Зрите опасно!.. При сем поступаю показати от святаго писания, каковы прежде были благочестивые
суды и присутственныя места и каким порядком и по закону
судить и распоряжать должно. Как прийдешь в присутственное место, во-первых узриши на показанном месте крест животворящий или
святую икону. А судии сидят в порядке, и по образу и по подобию божию,
[В другом раскольническом сочинении,
«Оглашение Бондарева», писанном около 1830 года, сказало: «образ божий в
бороде, а подобие в усах». Это мнение весьма распространено у раскольников всех толков.]
хотя и князь, или судия, или боярин, а все в
бородах и промежду их закон божий, сиречь вечное евангелие и седмью вселенскими соборами утвержденное кормило, душевный
корабль, сиречь книга Кормчая и прочия богом вдохновенныя: св. Кирилла, Иоанна Златоустого или преподобнаго Ефрема и прочия.
[Здесь упоминаются те книги, которые,
будучи напечатаны при патриархе Иосифе, особенно уважаются раскольниками: «Кириллова книга», составленная Стефаном Зизанием, «Маргарит» Иоанна Златоустого и «Книга Ефрема Сирина». «Кириллова книга» и «Ефрем Сирин» были перепечатаны,
сходно с московскими старопечатными изданиями, в польских типографиях, в конце
XVIII столетия (книги переводные). «Маргарит»,
сколько мне помнится, перепечатан не был.]
Так судили по закону, сиречь по небесному, т.
е. по писанию, и так право судили и так подобает быти суду праву. И аще кои попротивятся сему праведному суду, яко самому
Христу и святым его противятся, и повинен будет
вечному суду».
Вот еще место из тех же «Барнаульских ответов», характеризующее взгляд раскольников на гражданские отношения:
«Аще у колеса спица повредится, или укрепа спицы, сиречь
закрепа, в опасении или в сумнении пребывает; или дорого
ценные часы повредятся, тако же ненадежны пребывают… Зрите опасно! Хотя един шуруп или зубчик у колеса
повредится и то все вредно; тако есть писано… солнце на земли благочестивый царь и патриарх… аще благочестивый царь согрешит, то весь мир не умолит, потому что ему дана от бога
власть устрояти и управляти от всяких неподобных дел кои богопротивны. Как царь, так и патриарх, - оба лица
сильны и пишутся христовы наместницы, - во-первых как
от пианства и от бесовских песен и в воскресенье
торговать запрещают и прочия богу неугодныя дела. Такожде и звезды на лице земли были: сиречь
митрополиты, архиепископы и епископы, и священницы, и
благие учители, как наричут их и облаки,
что они апостольское благовестив истинно учили и
толковали и изливали яко дождь на иссохшую землю, сиречь на сердца человеческия».
Таков взгляд раскольников по «Барнаульским ответам», написанным в таком толке, который, хотя несправедливо и без всякого
основания, но считается не признающим властей. Заметим при этом, что в идеале
государства, представляемом «Барнаульскими ответами»,
рядом с царем находится патриарх; оба они солнце, оба они наместники христовы.
Здесь раскольники зашли чересчур далеко и уклонились в чисто-латинское
воззрение, противное догматам православия, по которым Христос не имеет на земле
никакого наместника, ни светского ни духовного, и нет
видимой главы церкви, ибо сам Христос есть глава церкви.
Таковы раскольники вообще. Само собой разумеется, что в разных толках поповщины и беспоповщины есть свои оттенки, но разницу между
ними нельзя назвать слишком резкой. Идеал гражданского устройства, существующий
для них в отдаленном, невозвратимом прошедшем, не существует в будущем. Впереди
- антихрист, который должен пасть, но не от руки людей, а от десницы
самого Иисуса Христа, как сказано в апокалипсисе, а за падением антихриста
немедленно настает воскресение мертвых, страшный суд, райские утехи для верных
и вечный огонь, вечный скрежет зубов для неверных.
Торжества своих общин ни раскольники, ни подцерковники не ожидают; такое торжество было бы противно их религиозным верованиям. Таким образом у них нет никакого политического будущего…
Поэтому рассчитывать в будущем на какую-либо политическую деятельность
раскольников, как гражданской партии, как status in statu, значит не понимать ни
бывшего ни тем еще менее современного духа раскола.. Что бы ни предстояло
России в будущем, раскольники, по духу своих верований, не только неспособны
быть политическими деятелями, но даже и орудием таких деятелей… Они слепо и не размышляя благоговеют только перед внешностью, перед обрядом
давно умершей старины. Симпатии их только в ней одной, и оттого на современное
состояние общества они смотрят, как на состояние упадка, и вместе с тем, как на
отвержение русской народности, а на будущее, как на еще больший упадок. Это Лотова жена, обернувшаяся назад и оставшаяся неподвижной.
Уже по одному воззрению на современную гражданскую жизнь те и другие сектаторы, свои и чужие, еретики и раскольники с подцерковниками, резко отличаются друг от друга. Для
последователей ересей, занесенных на русскую землю из чужих краев, все
совершенство - в будущем; для последователей же сект, образовавшихся на Руси
самобытно, все - в прошедшем. Воображение одних видит впереди счастливое,
золотое время и торжество своей секты; воображению других представляется в
будущем грозный призрак антихриста с казнями, с гонениями и кровопролитием.
Побороть его, восторжествовать над врагом божьим нет возможности, ибо торжество
его предопределено самим богом и предсказано словом божьим. Он падет, но не от
людей, а от бога, и затем немедленно наступит кончина века, разрушение мира.
Будущего, таким образом, нет.
Еретики, живя надеждой, раскольники - воспоминаниями, равно не
сочувствуют настоящему. И те и другие на современную
русскую жизнь прежде смотрели даже враждебно; теперь, вследствие ослабления
фанатизма и прекращения преследований, смотрят на все с самым холодным
равнодушием. Индифферентизм в делах чужой и даже своей веры, вообще столь
свойственный природе русского человека, в последнее время в раскольниках
чрезвычайно усилился… по отношению к православию…
[Индифферентизм в делах веры
преимущественно свойствен великоруссам, в малоруссах и белоруссах его
гораздо менее. Но и
раскол свойствен только великоруссам: между малоруссами раскольников нет.]
Но, смотря столь одинаково на современное развитие русской гражданской
жизни, еретики и раскольники с подцерковниками на
господствующую церковь смотрят совершенно различно.
Раскольники и подцерковники взирают на нее более или
менее неприязненно, а еретики совершенно равнодушно. Некоторые из последних,
как, например, хлысты, фарисеи, скопцы, лазаревщина,
без всякого принуждения ходят в православную церковь и исполняют все
христианские обязанности еще гораздо усерднее православных, считая это,
впрочем, ничего не значащим обрядом и поступая так единственно с целью отвлечь
от себя подозрение в сектаторстве. Было много
примеров, что опытные и по действиям своим вполне достойные полного уважения
священники чрез несколько десятков лет так искусно были обманываемы наружным благочестием этих еретиков, что
считали их самыми усерднейшими сынами православной церкви.
Разница в воззрении еретиков и раскольников на православие
объясняется тем, что последние, как отделившиеся от церкви, смотрят на нее с
горьким, враждебным чувством, как на изменившую, по их мнению, древним своим
уставам, как на бывшую когда-то с ними в единении, а потом разорвавшую связи
общения. Между тем еретики видят в учении господствующей церкви совершенно
чуждое для них учение, столь же чуждое, как римскокатоличество,
протестантство и пр. Некоторые еретики (скопцы, а по иным местам и хлысты)
смотрят на нашу церковь даже совершенно одинаково, как на иудейство,
магометанство и идолопоклонство.
Чтобы
сколько-нибудь уяснить темную область раскола, постараюсь набросать
исторические очерки развития каждого религиозного разномыслия, его догматику и
обрядность.
Очерки эти будут кратки, беглы, без строгой
систематики, которая потребовала бы много времени и труда. У меня накопилось
довольно значительное количество материалов по части раскола. Бог знает, успею
ли когда-либо составить систематическое описание раскола, и потому, чтобы не
совсем пропали собираемые долгое время факты из действительной жизни и
письменные материалы, буду печатать их в полуобработанном виде. Постараюсь, чтобы в дальнейших «Письмах» моих было меньше рассуждений, но
как можно больше фактов. Анализировать раскол, как я уже заметил, теперь еще
преждевременно. Прежде всего нужны факты, факты и
факты. Пускаться же в пышные разглагольствования о расколе по
отношению его к земству и пр. и пр., искажая на каждом шагу исторические факты,
пускаясь в неудержимые фантазии и для красного словца жертвуя чуть не на каждой
странице истиной и уважением к науке, считаю делом нечистым и недобросовестным,
для какой бы цели это ни было делано. Правило - «Цель оправдывает
средства» - дурное правило, правило иезуитизма. Тем более недобросовестно
умышленное искажение фактов по такому мало исследованному и вовсе почти
неизвестному публике предмету, как раскол… В дальнейших моих письмах вы не найдете, читатель, блесток игривой фантазии и
остроумия, но факты, факты и факты. Конечно, в этих письмах будет много
недостатков и всякого рода несовершенств, но …господа отцы и братья, оже ся где буду описал, или переписал, или не дописал, чтите, исправливая бога для, а не клените, занеже книги ветшаны, а ум молод, не дотел,
- скажу я с древним нашим летописцем, мнихом Лаврентием.
* * * * * * *