Михаил Васильевич Нестеров:

живописец православной души

Часть 2

Керженки

В своё время на Нестерова очень сильное впечатление произвели романы Мельникова-Печерского («В лесах, «На горах» и другие), посвящённые жизни заволжских старообрядцев. С этими романами связан цикл картин, где центральными являются женские образы. На картинах изображены керженские белицы – воспитанницы скитов в традиционной русской одежде (не в «немецком платье»!): на девушках широкие сарафаны, белые сорочки, большие узорчатые платки. В первой картине «На горах» (1896) и последовавших за ней картинах «За Волгой», «Великий постриг», «На Волге», «Думы», «Усталые», «Лето», «Одинокие», «Две сестры» художник стремится раскрыть глубину души, передать чувства – радость, печаль, тревогу, тоску.  Среди произведений этого цикла особо выделяется «Великий постриг» (1898). На полотне изображена юная девушка, идущая на постриг в сопровождении монахинь из лесного старообрядческого скита. Эта картина – не апология женского иночества и не изображение несчастной женской доли. Ведь иночество, как правило, принимали добровольно. Здесь символически показана большая утрата – земного счастья, или привычного миропорядка, или смысла мирской жизни – и, в покорном приятии этой судьбы как трагической неизбежности, добровольный исход из мира, полного горя и  невзгод, в «другое измерение» ближе к Всевышнему, с надеждой на то, что, там, рядом с Христом, будет найдено избавление от сердечной муки. Это полотно не только передает переживания художника о своем несбывшемся счастье; оно  – и исторический экскурс, и  пророчество. Полотно имело успех у публики, за эту работу художник был удостоен звания академика живописи.

Родина для Нестерова – это не мир сияющих дворцов и разодетой на западный манер знати, а Святая Русь с первозданной природой: то скромно-сдержанной, то сказочно-таинственной – на фоне необъятных просторов и далей, таинственных лесов, водных гладей.  Здесь ее святые, герои, странники, монахи, обитатели скитов, купцы и крестьяне, стар и мал – это и есть тот самый народ, который испокон веку живет, как завещали деды, и следует за Христом.

«Святая Русь»

"...и я принялся за этюд. Он удался, а главное, я, смотря на этот пейзаж,

им любуясь и работая свой этюд, проникся каким-то особым чувством "подлинности", историчности его... Я уверовал так крепко в то, что увидел,

что иного и не хотел уже искать..."

Михаил Нестеров

 

<<<<< М. Нестеров. Молчание. 1903.

В своих духовных поисках М.Нестеров посещал старинные русские города, в том числе Углич, после чего появилась картина «Дмитрий Царевич убиенный»(1899). Через несколько лет, замыслив большую картину «Святая Русь», Нестеров решил отправиться на Север и в 1901 году предпринял поездку в Соловецкий монастырь на Белом море. 5 июля 1901 года Нестеров писал из Соловков: «Тут много интересного, много своеобразного; но все это я как бы видел когда-то во сне и передал в своих первых картинах и некоторых эскизах. Тип монаха новый, но я его предугадал в своем «Пустыннике».

Под впечатлением увиденного в Соловках была написана одна из лучших нестеровских картин «Молчание». В свете белой северной ночи отражается темная, поросшая лесом гора Голгофа на острове Анзер, где позднее был расположен лагерь узников НКВД. Изобразив двух монахов в лодках, седобородого старца и юношу, застывших в неподвижности, словно вне времени, с почти буквально повторяющимися силуэтами,  художник символически передает связь времен, преемственность, старой, Соловецкой, и  современной Руси в  единой судьбе русского народа  как носителя «православной цивилизации» (по А.Панарину).



Вспоминая свою поездку в Соловецкий монастырь, Михаил Васильевич говорил в 1940 году: «– За трапезой архимандрит восседал на золоченом, красного бархата кресле барокко времен императрицы Анны. А у меня на картинах нигде нет этих кресел. Не найдешь у меня там ни архимандритов, ни архиереев. Мои монахи — простые. Самые простые. Из простых простые». Действительно, монахи и скитницы изображены у Нестерова или со старыми иконами, или  лицом к лицу с природой, наедине с елочками да березами, да с «почти верующими» (по Пришвину – ред.) зверями.

Братия монастыря - крестьяне северных губерний и Сибири поразили его умом, крепостью, деловитостью. «С топором да пилой в лесу Богу молимся», - говорили они о себе. Вся природа была для них святым храмом – именно такой ее изображал и М.Нестеров. Звери и птицы здесь не боялись человека, поскольку он не трогал их без особой надобности. Раз в год монастырский собор выносил решение изловить для нужд монастыря определенное количество медведей, оленей, зайцев, лисиц. Все лишнее, что попадало в капканы и силки сверх соборного постановления, выпускали на волю. 

Вот что рассказывает Нестеров в своих воспоминаниях о Соловках:  «Ездили мы и на Рапирную, и в Анзерский скит. На Рапирной, сопровождаемые монашком, помню, вышли мы на луговину. На ней сидело два-три дряхлых-дряхлых старичка. Они всматривались через деревья в далекий горизонт уходящего далеко-далеко Белого моря. Слева была рощица. Наш проводник внезапно обратился ко мне со словами: «Господин, смотрите, лиска-то, лиска-то!» Я, не поняв, что за «лиска» и куда мне надо смотреть, переспросил монашка. Он пояснил, что смотреть надо вон туда, налево, на опушку рощи, из которой выбежала лиса и так доверчиво, близко подбежала к старичкам…» Тема Соловков еще долго звучит в его творчестве в картинах «Тихая жизнь», «Обитель Соловецкая», «Мечтатели», «Соловки» и др. Только после революции больше трагической мистики в картинах на соловецкую тему, и берег озера имеет красноватый оттенок, словно обагрен кровью убиенных соловецких узников.

* * * * * * *

 

Весной 1902 г. художник решился выставить на публичное обозрение «вчерне» законченную картину «Святая Русь». Содержание полотна точно передаёт второй вариант названия: «Приидите ко Мне все труждающиеся и обременённые и Аз успокою вы». На ней изображён Христос в окружении особо чтимых на Руси угодников, словно сошедших со старых икон: Николая Чудотворца, Сергия Радонежского и Георгия Победоносца. Вся «святая группа» будто вышла из скита, что спрятался в лесу позади них.  К Христу пришли русские люди – представители разных времен и разных сословий, каждый со своей бедой, с покаянными словами. Полотно насколько лирично, настолько и символично: единство и спасение народа русского – в его исконной православной вере, завещанной предками.

Словно в одном мистическом действе Святая Русь переносится во времена раннего христианства, и Христос является людям не в убранной раззолоченной церкви, а среди снегов, лесов и полей – сама русская земля  здесь храм. На художника снова обрушились критики, которые увидели в картине недоверие к официальному православию и неканоническую «картинность» в изображении Христа и святых. Картину объявили неудачей. Нестерова упрекали в том, что Христос на картине слишком похож на простого человека. Л.Толстой сравнил Христа с «итальянским тенором», а картину назвал «панихидой русского православия».

Тема картины передает тревогу художника в связи с развитием определенных политических тенденций в России: Святой Руси, как и три века назад, угрожают пришедшие с Запада идеи и силы, несущие безверие и распад. В картине впервые звучит мотив покаяния. В 1905 году Нестеров вступил в Союз русского народа. 

«Душа народа»

Теме пути к Богу – главной у Нестерова - посвящена одна из его последних важнейших предреволюционных работ – картина «Душа народа», законченная в  1916 году (первоначальные названия: «Христиане», «На Руси»).  В этой работе воплотились раздумья художника о судьбе родины и русского народа. Вот как охарактеризовал он идею этой картины: «Ее перипетии со времен стародавних до наших дней. Тут и юродивый, и раскол, и патриарх с Царем — Народ и наша интеллигенция с Хомяковым, Вл. Соловьевым, Достоевским и Л. Толстым, и слепой воин с сестрой милосердия. Все это на фоне русского волжского пейзажа движется, как бы Крестным ходом, туда, к Высокому Идеалу, к Богу <…> У каждого свои «пути» к Богу, своё понимание его, свой «подход» к нему, но все идут к тому же самому, одни только спеша, другие мешкая, одни впереди, другие позади, одни радостно, не сомневаясь, другие серьёзные, умствуя…».

Нестеров изобразил на полотне разноликую людскую толпу, которая  медленно направляется к некоему невидимому месту на берегу Волги. Это – собирательный образ русского народа.  Здесь представители всех сословий общества от древних времён до современности. В центре – потемневший от времени Спас в руках двух длиннобородых мужчин в черных длиннополых старообрядческих одеждах. Слева от иконы – «православный государь», похожий на Ивана Грозного, в допетровском облачении. Справа в черном монашеском одеянии – мать художника, какой она была перед смертью. О чем-то страшном пророчествует юродивый, предрекая «последние дни» и «приход зверя». Словно все, кто жил и живет на Руси, соединились вокруг древней святыни в торжественно-напряженном, полном эпической значимости всенародном шествии.

Далеко впереди этой разнообразной толпы ступает с туеском в руке крестьянский мальчик лет двенадцати, написанный Нестеровым с сына Алёши. Именно его образ отсылает к евангельским словам: «Если не будете как дети, не войдёте в Царство Небесное» (Мф.18:3).

Композиционно картина построена так, что край шествия не виден, поток людей как бы нисходит вниз по холму с высокого берега – или с горних высот? Души всех русских людей, нынешних и ушедших, слились в единую духовную сущность, православную «душу народа», - объединились во Христе, отринув разногласия, словно возвратившись во времена единой древней церкви – тела Христова, которое есть Иисус Христос вместе со всеми христианами, живыми и умершими. Едино-православная «душа народа» с любовью и тревогой провожает юношу в новую жизнь, направляет его к Богу, отстраненно и неотмирно думая тягостную думу о судьбе родины. С чем идет в жизнь новое поколение, эта последняя ипостась Святой Руси?  Что ждет русских сынов Божьих впереди? «Душа народа» тревожится, верит и надеется. 

Как гениальный провидец Нестеров утверждал этой своей картиной мысль об искупительном страдании как национальном своеобразии русского народа. «Процесс христианства на Руси длительный, болезненный, сложный. Слова Евангелия — «пока не будете как дети, не войдете в царствие небесное» — делают усилия верующих особенно трудными, полными великих подвигов, заблуждений и откровений…» — писал Нестеров.

Апокалипсис

<<<<< Всадники. 1932 г.

Тоскливая неизвестность, гнетущие предчувствия художника оправдались в 1917 году. В письмах Нестерова того времени слышится неприкрытое отчаяние:  «Пережитое за время войны, революции и последние недели так сложно, громадно болезненно, что ни словом, ни пером я не в силах всего передать. Вся жизнь, думы, чувства, надежды, мечты как бы зачеркнуты, попраны, осквернены. Не стало великой, дорогой нам, родной и понятной России. Она подменена в несколько месяцев. От ее умного, даровитого, гордого народа — осталось что-то фантастическое, варварское, грязное и низкое... Все провалилось в тартарары. Не стало Пушкиных, нет больше Достоевских и Толстых — одна черная дыра, и из нее валят смрадные испарения «товарищей» — солдат, рабочих и всяческих душегубов и грабителей…», — записывает Нестеров свои ощущения, полные ужаса, и его слова  словно передают трагедию трехсотлетней давности.

Теперь он языком символов рисует образы распятой, униженной России. Он не изменил себе и продолжал писать на прежние темы. По старым мотивам в 1920-е годы создаются новые картины с особым, присущим только им настроением. Именно тогда художник начинает работать над «Пророком», «Распятием», «Страстной седмицей», повторяет «Несение креста», «Голгофу», «Димитрия царевича убиенного». В самих названиях картин отразилось трагическое мироощущение художника, с болью воспринимавшего все происходящее вокруг. Отказаться совсем от творчества он не мог: «Работа, одна работа имеет еще силу отвлекать меня от свершившегося исторического преступления. От гибели России. Работа дает веру, что через Крестный путь и свою Голгофу Родина наша должна прийти к своему великому воскресению», — писал в первые дни Октябрьской революции Нестеров. Около двадцати картин, созданных в советский период, в большинстве своем рассеяны по частным и закрытым церковным собраниям  или запасника государственных художественных музеев, и до сих пор остаются неизвестными широкому зрителю. 

<<<<< Несение креста. 1924 г.

Надежду на воскресение России художник, как и прежде, видел в религиозном возрождении русского народа. Воодушевленный зрелищем Крестного хода 1918 года в Москве, собравшего в отличие от первомайской демонстрации многотысячные толпы народа, Нестеров писал: «Вера в них (большевиков — ред.) если не пропала, то сильно упала. Что, несомненно, то это то, что в народном, массовом сознании произошел под различными условиями и, главным образом, голодом — крутой надлом. Веры в могущество обещаний и посул — нет больше. Народ начинает приходить в сознание. «Очарование» проходит. Действительность ведет его путями верными их старой веры в могущество Божие, в Его великие принципы и Заветы». Идеалы, которыми было исполнено его дореволюционное творчество, остались неизменными. Только в изображении Иисуса и других святых Нестеров еще больше отходит от канонической традиции.  Его изображения Христа и святых – это символы страдающего русского народа.

* * * * * * *

<<<<< Тихие воды. 1922

 

 

 

 

К другим символам, распространенным в творчестве художника этого периода, относится водное пространство, будь то река, залив и особенно лесное озеро. Создающая иллюзорный мир водная гладь в произведениях мастера 1920-х годов превращается в то самое  Светлое озеро, которое в минуту смертельной опасности скрыло, сделав невидимым, прекрасный Град Китеж. На его берегах мы видим задумчивых девушек-старообрядок, старцев, монахов и святых.

<<<<< Осенний пейзаж. 1934

Наперекор происходящему вокруг и после революции Нестеров продолжал творить в картинах свою Святую Русь, свой потаенный Китеж, веря в грядущее воскресение Родины, которая спасется искренней верой и душевным подвигом лучших своих людей.

Покаяние

Тяжело переживая трагические послереволюционные события в России, соизмеримые с расколом в 17 столетии, Нестеров сказал: «Все мы вольные или невольные пособники этой гибели великой Родины». В его картинах доминантной становится тема покаяния. Эта тема звучит в картине «Отцы-пустынники и жены непорочны» (1933 г.)  - как и в стихотворении А.С.Пушкина, написанном почти перед гибелью, в 1936 году. На картине изображены повторяющие силуэты тонких березок образы странников и белиц, бесплотные, словно призраки, вышедшие из таинственного озера. Фигуры в туманном полумраке движутся по берегу около «голубца» - старообрядческого могильного креста. Белицы в безмолвной молитве несут зажженные свечи. О ком они молятся? Обо всех убиенных и замученных, о погубленной России… На берегу лежат красные осенние листочки, словно следы крови… На картине тоже изображен народ – тот народ, которого больше нет, которого укрыло Озеро… Все условно, эфемерно, ирреально в этой абсолютной неземной гармонии людей и природы. Святая Русь уже не принадлежит этому миру.     

Отцы пустынники и жены непорочны,

Чтоб сердцем возлетать во области заочны,

Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,

Сложили множество божественных молитв;

Но ни одна из них меня не умиляет,

Как та, которую священник повторяет

Во дни печальные Великого поста;

Всех чаще мне она приходит на уста

И падшего крепит неведомою силой:

Владыко дней моих! дух праздности унылой,

Любоначалия, змеи сокрытой сей,

И празднословия не дай душе моей.

Но дай мне зреть мои, о боже, прегрешенья,

Да брат мой от меня не примет осужденья,

И дух смирения, терпения, любви

И целомудрия мне в сердце оживи.

А.С.Пушкин. 1836 г

В символической картине «Страстная Седмица» на фоне сказочно-ирреального пейзажа около Распятия изображены всего семь человек: две девушки «христовы невесты» в старообрядческом платье, священник, крестьянин,  молодая горожанка с детским гробиком, Н.В.Гоголь и Ф.М.Достоевский. Эти семь образов наиболее значимы для выражения нестеровского замысла, они собирательно-символичны – отсюда и название картины. Каждый из изображенных является представителем своего особого мира, выразителем своей собственной жизненной философии, но все изображенные объединены одной истовой верой в  Христа, ибо они пришли молить Его о прощении и милости, каждый о своем горе, о своем грехе, и все вместе – о страдающем русском народе.

* * * * * * *

В советское время Нестеров ценился прежде всего как «создатель портрета эпохи». Его портреты отличаются глубоким психологизмом. К лучшим его работам относятся портрет дочери (1906), портрет Е. Нестеровой, портрет скульптора В. Мухиной, хирурга С. Юдина, философа И.Ильина, архитектора И.Щусева, художников Кориных, академика И. Павлова и др. Знаменательно, что Нестеров никогда не принимал заказы на портреты, так же, как и отказывался от заказной работы в храмах. За работы в области портретной живописи в 1941 году он стал лауреатом Сталинской  премии первой степени, а в 1942 году был удостоен звания заслуженного деятеля искусств РСФСР.  Следует сказать, что сталинская премия в области культуры являлись знаком признания высокого культурного вклада лауреата, и, по свидетельству очевидцев, И.В.Сталин уделял пристальное внимание отбору и утверждению кандидатов на премию своего имени, зачастую фактически единолично решая вопрос о ее присуждении.

* * * * * * *

Изображая народ Святой Руси, Нестеров всегда был полон веры в его силы. С годами эта вера укреплялась. В самые страшные времена Нестеров не терял этой веры. В конце жизни он обращался к молодежи с призывом любить родину, природу и человека «как мать родную».

Осенью 1941 года, когда немецкие войска подошли к Москве, он спокойно заявлял, что «немцу все равно в Москве не бывать». Чтобы донести свою веру до многих людей, в  тяжелые октябрьские дни он написал короткую статью под названием «Москва». Статья была опубликована в газете «Советское искусство», передавалась по радио. Враг рвался к столице, а живописец Святой Руси писал:

«...Москва и до сего дня осталась символом «победы и одоления» над врагом. Явились новые герои, им счета нет: ведь воюет вся земля в собирательном слове «Москва». Она и только она, зримая или незримая, приготовит могилу врагу. Дух Москвы есть дух всего нашего народа. Этого не надо забывать никому, ни явному, ни тайному врагам нашим.

...Впереди грезятся мне события, и они будут светозарными, победными. Да будет так!»