Поморские ответы - Авраамий Палицын – Нашествие на Русь: самозванцы в Кремле

«И разделишася на двое вси человецы…»

Часть 2. Нашествие на Русь: самозванцы в Кремле

1. Отрепьевщина

Царь Борис Годунов во время голодного мора «многую милостыню творил нищим», но это не расположило к нему народ: ведь «тот, кто творит милостыню от лихоимения и от неправды, подобен человеку, зарезавшему отнятого у отца сына и приносящему в золотой чаше сыновнюю кровь отцу на здоровье».

В.Суриков. Смерть Бориса Годунова.

Борис «скорою смертию посечен был в лето 7113» (1605г.). Одновременно с его смертью России был нанесен страшный удар – но не теми, кого Борис «стерегся», и не «восставшими вельможами, чьи роды он погубил», и не «царями странскими [иностранными]». Угроза была такая, что «смеху достойно сказание, плача же велика дело было».

Дмитрий Самозванец

По рассказу Авраамия, «некто чернец, Григорий именем, рода Отрепьевых», «научившийся чернокнижию», ушел из России в Польшу. Оттуда он стал рассылать повсюду «ложные писания», где утверждал, будто он и есть царевич Дмитрий, сын Ивана Грозного. «Четвертую часть все вселенной, всю Европу в два лета посланьями своими прельстил. Папа же Римский всему западу о нем восписал», признав его притязания и повелев польскому королю Сигизмунду III оказать самозванцу поддержку. Примкнув к «вечным врагам христианским, к латинским ученикам», Лжедмитрий обещал «всю Россию к строю антихристову под благословение привлечь, а не причащающихся мерзким пустым опресночным хлебом [по католическому обычаю] всех предать смерти. И если бы Господь не поверг его гордыню, то и могло бы это содеяться».

Из истории известно, что польский король, по совету Папы Римского, признал Григория наследником Ивана IV, назначил ежегодное содержание в 40 тысяч злотых и позволил вербовать добровольцев на польской территории для захвата русской короны. В благодарность Лжедмитрий обещал после вступления на московский престол возвратить полякам Смоленск вместе с половиной Смоленской земли и Чернигово-Северской землей, а также поддерживать Сигизмунда в его притязаниях на шведскую корону. Лжедмитрий обещал внедрить в России католическую веру — в частности, открыть костелы и допустить на Русь иезуитов. Фактически, это был план захвата России Речью Посполитой. «Какое зло содеяно было, и до сего дня вся Россия не может избавить свою шею от того ярма и от [последствий] злых [дел], сотворенных им по всей России вместе со всеми любителями его злодейств… Невозможно никому это во многие времена описать», - писал Авраамий Палицын.

Начало похода Гришки Отрепьева на Русь

«Весь от веси, також и град от града» собирал самозванец войско из беглых и укрывающихся на чужой территории людей: «бегунов Северских», поляков и «вечных холопов Московских», переметнувшихся во «вражие изволение» - которое впоследствии «вси погибоша». В августе 1604 г. повел он их кружным путем через Северские и Черниговские земли на Москву.

Перед походом Лжедмитрию не удалось добиться официальной помощи ни у крымского хана, ни у ногайского князя. Однако, помимо 1600 поляков, в его войско влилось 2000 добровольцев из Запорожской сечи и небольшой отряд донских казаков.

Через два месяца после начала похода Лжедмитрию сдался город Моравск, а воеводы Б. Лодыгин и М. Толочанов, пытавшиеся организовать сопротивление, были связаны и выданы самозванцу. Черниговцы, услышав о сдаче Моравска, также присягнули новоявленному «царевичу». Черниговский воевода, князь И. А. Татев, попытался было организовать сопротивление, заперся в замке с оставшимися ему верными стрельцами, но совершил ошибку, оставив в руках мятежников посад. В результате казаки, которые всегда шли впереди войска, захватили и разграбили посад и вместе с черниговцами штурмом взяли замок. Воевода Татев и вместе с ним князья П. М. Шаховской и Н. С. Воронцов-Вельяминов были пленены.

Затем Лжедмитрию сдался Путивль – единственная в тех краях каменная крепость, стратегически важный форпост, и на сторону Гришки Отрепьева перешел не только «чёрный люд», но практически всё местное дворянство. Примеру Путивля последовали Рыльск, Курск, Севск, Кромы. Серьезное сопротивление оказал Новгород Северский, но главное сражение было им проиграно, несмотря на более чем троекратное военное превосходство.

Несмотря на то, что из Польши самозванца поддерживали иезуиты, сами поляки, принимавшие участие в походе, отнюдь не демонстрировали глубокого уважения к мнимому царевичу. В начале января в его лагере в наемном войске вспыхнул мятеж из-за неуплаты жалованья за два месяца и запрета мародерства. Был разграблен обоз, многообещающая кампания была под угрозой срыва. Дмитрий самолично объезжал рыцарей, падал перед ними на колени и уговаривал остаться с ним. В ответ поляки оскорбляли его, грозили посадить на кол и сорвали с него соболью шубу. Часть польских наемников покинула его. Однако в войско самозванца влилось 12 тысяч донских казаков, а затем еще 4 тысячи.

Всю зиму и весну 1605 года Отрепьев прожил в Путивле под защитой донских и запорожских казаков. Он вел жизнь царствующей персоны и принимал представителей «общественности», поляков и русских: на его приемах равно присутствовало и православное и католическое духовенство; он обращался к народу с обещаниями построить в Москве университет, пригласить в Россию образованных людей из Европы и т. д.

«Того лукавство всем ведомо было», - пишет Палицын, но, тем не менее, после смерти Годунова в мае 1605 г. самозванцу присягнули первые люди России: воевода Петр Басманов вместе с войском у Кром, князь Василий Голицын, отправленный с войском на Москву; Гаврила Пушкин и Наум Плещеев. Последних самозванец послал в Москву с агитационными воззваниями к народу. «Выборные от всей рязанской земли» ждали Лжедмитрия в Орле, и в Тулу к нему прибывали «выборные от всей земли».

К.Ф.Лебедев. Вступление войск Лжедмитрия I в Москву

Князья Воротынский, Трубецкой, Телятевский, Шереметев, Рубец-Масальский, бояре Шуйские и Мстиславский, думный дьяк Власьев и архиепископ Рязанский и Муромский Игнатий, и многие другие родовитые люди присягнули безвестному, невзрачному и распутному чернецу Гришке Отрепьеву.

Победа Лжедмитрия I

Убедившись во всеобщей поддержке, самозванец двинулся в Москву и 20 июня 1605 года под праздничный звон колоколов и приветственные крики толпы, теснившейся вдоль дороги, торжественно въехал в Кремль. «И якоже колесницы фараоновы неволею Связашася, такоже и все Российское Государство в безумие вдася, и возлюбиша вси лесть, совершеное же лукавство».

КАК ОБЪЯСНИТЬ СТОЛЬ ШИРОКУЮ ПОДДЕРЖКУ «РАССТРИГИ И ВОРА»? КАК ОБЪЯСНИТЬ СДАЧУ ГОРОДОВ БЕЗ БОЯ И НАРОДНЫЕ ДЕПУТАЦИИ? МАССОВЫМ НАВАЖДЕНИЕМ ИЛИ МАССОВЫМ КОРЫСТНЫМ ПРЕДАТЕЛЬСТВОМ?

Некоторые историки пишут о том, что победы Гришки Отрепьева были во многом обусловлены «психологическим фактором»: ратники, да и воеводы, возможно, действительно верили, что Расстрига – это «истинный» государь, и «неладно» против него сражаться.

ВОЗМОЖНО, ПРАВОСЛАВНЫЙ РУССКИЙ НАРОД, УСТАВШИЙ ОТ НЕПРАВЕДНОГО ЦАРСТВОВАНИЯ НЕНАВИСТНОГО ГОДУНОВА, ВСЕ ВРЕМЯ ЖДАЛ, ЧТО ВОТ-ВОТ СВЕРШИТСЯ ЧУДО БОЖИЕ И НА РУСИ ПОЯВИТСЯ «ПРЕМУДРЫЙ» «БЕЛЫЙ ЦАРЬ» ИЗ «ГОЛУБИНОЙ КНИГИ», КОТОРЫЙ ПРИНЕСЕТ МИР, БЛАГОДЕНСТВИЕ И СПРАВЕДЛИВОСТЬ. ВЕРА РУССКОГО НАРОДА В СПРАВЕДЛИВОГО БЕЛОГО ЦАРЯ РАСПРОСТРАНИЛАСЬ НА ВЕКА И ОСТАЕТСЯ НЕИЗЖИТОЙ ДО СИХ ПОР.

Но этот фактор ожидания Христова чуда был лишь предпосылкой Гришкиной победы. Выражаясь в современных терминах, Лжедмитрий, еще до начала боевых походов, начал информационную войну против России, на всем протяжении своей авантюры осуществляя комплекс информационно-психологических мероприятий. Как уже отмечалось, рассылаемые им во все концы Европы грамоты продемонстрировали Папе Римскому, безусловному идеологическому лидеру Западного мира, авантюрные таланты Отрепьева и обозначили многообещающие перспективы всего «проекта». Именно это обеспечило ему сильнейшую поддержку польского короля, оператора экспансионистских планов Рима.

Походу на Москву непосредственно предшествовала массированная информационная подготовка: из замка в городе Остере, что близ Чернигова, распространялись именные письма и грамоты-листовки. «Окружные грамоты» разбрасывались близ селений, как это было сделано «димитриевыми лазутчиками» у сдавшегося первым города Моравска. В листовках предлагалось переходить на сторону «законного царевича». «Грамоты» были составлены по всем законам современной медийной пропаганды – вероятно, именно в передовой учености состояло Гришкино «чернокнижие».

«Окружная грамота» была рассчитана на большой тираж и представляла собой подобие бланка, куда должно было вписываться название города:

«От царевича и великого князя Дмитрея Ивановича всеа Русии (в койждо град именно) воеводам и диякам и всяким служилым людей, и всем гостем и торговым и черным людей.

Божиим произволением, его крепкою десницею покровенного нас от нашего изменника Бориса Годунова, хотящего нас злой смерти предати, и Бог милосердый злокозненного его помысла не восхоте исполнити и меня господаря вашего прирожденного Бог невидимою рукою укрыл и много лет в судьбах своих сохранил, и яз царевич и великий князь Дмитрий Иванович ныне приспел в мужество, с Божиею помощью иду на престол прародителей наших, на Московское государство, на все государства Росийского царствия...» (ноябрь 1604 г.)

Аргументами в «грамотах», по всем законам риторики, служили апелляции к ценностям и авторитетам: к самой главной русской ценности – православной вере и к историческому авторитету, живущему в памяти народа – образу Ивана Грозного. При этом тогдашний правитель Борис Годунов, с целью дискредитации, наоборот, был представлен и как обладатель качеств, противоречащих православным нормам ( «наш», т.е. российский, «изменник»), и как узурпатор, нарушивший традицию престолонаследия (не-«прироженный»): «И вы б, наше прирожение, попомнили православную христианскую истинную веру и крестное целование, на чем есте крест целовали отцу нашему, блаженныя памяти государю царю и великому князю Ивану Васильевичу всеа Русии, и нам, чадам его, что хотели добра во всем: и вы ныне нашего изменника Бориса Годунова отложитеся к нам и впредь уже нам, государю своему прироженному, служите и прямите и добра хотите, как отцу нашему, блаженные памяти государю царю и великому князю Ивану Васильевичу всеа Русии».

Аргументация подкреплялась благими обещаниями: «яз вас начну жаловати, по своему царскому милосердому обычаю, и наипаче свыше в чести держати, и всё православное христианство в тишине и в покое и во благоденственном житии жити учинити хотим».

Лжедмитрий постоянно демонстрировал свою «прироженную» «царскую» суть: он прослезился, увидев на поле боя у Новгорода убитых соотечественников; он запретил поборы с населения и грабежи, заставил казаков вернуть черниговским посадским людям награбленное (что те сделали, впрочем, неохотно и лишь частично). В начале похода самозванец приказал доставить ему из Курска в лагерь у Путивля чудотворную икону Богородицы. Он устроил ей торжественную встречу, поместил в свой шатер и каждый вечер демонстративно молился ей. Неудивительно, что чудовские монахи, посланные в Путивль для обличения самозванца, прислали письмо, в котором называли его «истинным сыном Ивана Васильевича».

Это не мешало ему показывать и свою приверженность к отнюдь не православным канонам. За его столами сидели как православные, так и католические служители церкви. Медаль, которую выпустил Лжедмитрий, содержала надпись на латинском языке: «Дмитрий Иванович Божию милостью император России. Год жизни его 24».

Отрепьевщина

Самозванец хотел снискать в народе образ великодушного правителя: сдававшихся ему воевод и бояр миловал. Они присягали ему, а народ радовался «милостивому государю». Вернули сосланных Годуновым опальных бояр и князей. Получили прощение все родственники Филарета Романова, а его самого возвели в ростовские митрополиты. Царь утверждал свой авторитет не репрессивными мерами, но «прельщениями и дарами». «Прельстилась и мать царевича Димитрия инокиня Марфа, бывшая жена Царя Ивана Васильевича всея России, и нарицает того врага своим живым сыном», - пишет Авраамий. За это Лжедмитрия стали обличать не только все галичане, но и собственная мать его, «Богданова жена, Отрепьева вдова Варвара», и брат его, и дядя Смирный. Последний за это был сослан в Сибирь.

Находились люди, которые среди массового помрачения ума совершали нравственный подвиг и жертвовали жизнью за правду. Авраамий рассказывает о некоем дьяке Тимофее Осипове, который, «приняв пост и молитву, причастившись», «пришел в палаты царевы с дерзновением и пред всеми Расстригу обличил, дескать, ты на самом деле Гришка Отрепьев, а не непобедимый цезарь; не царский сын Димитрий, но раб греха и еретик. Расстрига, не стерпев обличения и срамоты, в тот же час предал его смерти, и так окончил свой путь доблестный мученик».

Несмотря на все свое показное миролюбие, «среди царствующего града Москвы» отсекли головы Петру Тургеневу и Федору Калачнику, разоблачавшему «вора». А. Палицын рассказывает, как Федор Калачник, когда его вели на казнь, обращался к народу с такими словами: «Вы приняли [за царя ] образ антихристов и поклоняетесь все посланнику сатаны. Тогда поймете это, когда все от него погибнете». «Москвичи же ругались ему вслед и говорили, что поделом его осудили», - пишет автор. Осужден был на казнь за обличения «расстриги» и Василий Иванович Шуйский – спасло то, что его «усрамившиеся поляки едва испросили у Расстриги от посечения».

После того, как Григорий «злым советом» договорился с патриархом Игнатием, «покорились ему все митрополиты и архиепископы, и Епископы, Архимандриты, и Игумены, и весь первоначальствующих священный чин, и Князи и бояре со всеми военачальниками, и приложа руки, и избрав послов, послали [их] в королевство Польское, прося у пана Сердомирского его дочь расстриге в жены и истинно свидетельствуя о нем в тех писаниях, что он действительно был сыном Ивана Васильевича, хотя все знали, что Григорий Чернец». Об этом браке с полячкой Мариной Григорий договорился давно, когда в дому у пана «питался».

* * * * * * *

Отрепьев пытался сделать Москву подобием западного города. Он передвигался по улицам в окружении многочисленных польских, немецких и литовских воинов в «броне с протазанами и алебардами», нагонявших ужас на народ и бояр «множеством оружия блестящегося». В его короткое царствование Москва изменила свое православное лицо: и в царских палатах, и в знатных домах шло непрерывное «бесящееся» веселье, «не ведомо же для какой радости», и не только весь синклит по повелению царя, но и простой люд «как женихи из конца до конца улиц разряженные в злато и серебро, и в одеждах странских [иностранных] ходили, веселясь, пред лицом его в камнях дорогих и бисере многоценном, и никого он не хотел видеть из смиренно ходящих».

«Еретики» и торговцы неправославного вероисповедания свободно ходили в православные храмы и, «положив локти» на «чудотворные гробы», поклонялись святым мощам. За ними следовали вооруженные поляки, оскверняя православные храмы.

«Император» предпринял попытки «интегрироваться» в Европу, открыв границы для свободного въезда иностранцев. Он начал борьбу с «коррупцией» и издал законы против взяточничества: взяточников приказано было водить по городу, повесив на шею денежную мошну, меха, жемчуг или даже солёную рыбу – то, чем бралась взятка, и бить палками.

Наказывая тех, кто в качестве мзды за государственные услуги брал рыбину или меховую шкурку, Лжедмитрий одновременно открыл доступ иностранцам к государственной казне. Палицын пишет: «Поляки истощили все древние сокровища. Воду еретики-лютеране черпали и носили серебряными сосудами, и в банях мылись из серебряных и золотых сосудов».

Иностранные оккупанты, впрочем, вряд ли смогли бы утвердиться в Москве, не имей они опоры в лице местных союзников – примкнувших к ним казаков и всевозможных перебежчиков: «От злых врагов казаков и холопов все умные только плакали, не смея слова сказать. Если донесут расстриге на кого, то тот человек безвестно погибает, и во всех городах российских, и в честных монастырях, и мирских и иноков множество погибло – одни в заточении, другим рыбная утроба стала вечным гробом», - пишет Авраамий.

Однако за удовольствия надо платить. «Вскоре проклятый папа Римский прислал [послание], напоминая об обетах – опресночном приношении и субботнем посте». Расстрига старался все исполнить, и «браку присягнул с еретицей» [Мариной Мнишек], но прежде «насильством осквернил множество девственных душ женского и мужского пола, и инокинь доброобразных, - как и все поляки… Возведшие его на престол враги веселились, видя погибель Христаинства, и плакать о бедах и скорбить запрещали… Видели Москвичи погибель свою, но к Богу не обращались, а лишь радовались на торжищах многим прибыткам; и хоть вздыхали, но серебро любезно собирали. В безумной гордыне Расстрига велел, чтобы при написании титулов называли его наияснейшим непобедимым цезарем. Мало ему было царского имени – еще больше чести хотелось!»

Едва освоившись на российском троне, «непобедимый» царь стал грезить о Константинополе и отдал приказы вести войска на Азов, во владения Крымского хана, которому он послал оскорбительные «бесчестные дары, сшив шубу из кож свиных». Впрочем, «воздвигнуть Крымского Царя на брань» и «порадоваться победе над агарянами» не было главной целью Расстриги. По мнению Авраамия, ему нужно было «пролитие крови Христианской», «изгубить Христиан на великих полях [брани], а Москву наполнить поляками». «Господь разрушил его гордыню, и советы его в дело не произвел».

Конец царствования Лжедмитрия первого

8 мая 1606 г. состоялось бракосочетание «Димитрия» с Мариной Мнишек, прибывшей из Польши со свитой в 2000 тыс. знатных шляхтичей и панов. Все они получили богатые дары. Началось многодневное празднество, во время которого поляки бесчинствовали. 14 мая 1606 года Василий Шуйский собрал верных ему купцов и служилых людей, а 17 мая на рассвете по приказу Шуйского ударили в набат на Ильинке, народ под предлогом защиты царя поднялся и быстро перешел к бунту. Так Шуйский организовал свержение самозванца.

Авраамий дает свою версию событий: «Расстрига с еретиками» замыслил кровавую игру: за Сретенскими воротами на поле решили стрелять из пушек, а когда народ собрался бы для зрелищ, затворить ворота и «побить всех, дабы посечь всякий чин от вельмож и до простых начальствующих» (т.е., уничтожить элиту). Но за два дня до этого произошла утечка информации, и «по десяти дней несвойственного брака сам окаянный зло скончался, год препроводив царствуя». «Он говорил, что будет править тридцать четыре года, но друзья его бесы не дали ему много лет жизни. И сбылось на нем писание Златоуста: вот такую честь приносят бесы любящим их». Труп самозванца был отдан на поругание.

Карл ВЕНИГ (1830-1908). Последние минуты Дмитрия Самозванца. 1879.

«Весь же народ московский от радости пьянству предался… Творила Богородица чудеса у Константинополя на море, и под стенами скифов и персов, но не внутри города за его стенами. А [теперь] за городскими стенами чудо содеялось: всех взяв в руки, был окаянный еретик любим всеми. И в один день, по велению Божию, все на него восстали, и много крови еретической по улицам протекло». Но вместо благодарения Богу, народ являл «безумство и гордость», и потому гнев Господень не прошел. А вскоре после этого ударили необычайно суровые морозы, уничтожившие траву на полях и уже посеянное зерно. На Руси снова разразилась природная катастрофа.

Василий Шуйский – «боярский царь»

После того, как Лжедмитрий I был убит, группа приверженцев Василия Ивановича (Голицын, Татищев и др.) «выкликнула» Шуйского царём. 1 июня 1606 г. он был коронован на царство Новгородским митрополитом Исидором на условиях ограниченности власти.

Василий Шуйский. Старинный портрет

Автор «Истории» без симпатии рисует образ царя Василия Шуйского. Он был не в состоянии разобраться, где ложь, а где правда, часто творя неправедный суд. Василий Иванович не был сильным человеком и харизматичным лидером и в своих действиях руководствовался не высокими мотивами, а, скорее, конъюнктурными соображениями. Однако Василий Шуйский не предавал интересов России и, как мог, служил своему Отечеству.

После того, как спустя три дня после убийства Гришки Отрепьева он был провозглашен царем, «устроися Россия вся в двоемыслие: одни любили его, другие же ненавидели».

* * * * * * * *

С севера, из Новгородской земли, распространялись сепаратистские настроения. Центром, генерирующим антирусскую идеологию, по мнению А.Палицына, был Ватикан – «змей всепагубный, возгнездившийся в костеле италийском», чья «лесть» в течение многих лет обращалась к России и была отвергнута еще Александром Невским и Иваном Грозным. Ватикан осуществлял свои планы через польского короля, диктуя ему свою волю. В 1569-1570 гг. царь Иван Васильевич жестоко расправился с новгородцами и псковичами, после того, как получил информацию о намерении северной знати передать Новгород и Псков польскому королю. Через Северо-Запад проникали в Россию западнические настроения и идеи. Вот и в период царствования Расстриги, как пишет Палицын, северные земли «отложились от державы Московской и тем самым много зла содеяли всей России, разрушив братство Христианское и передав себя Польскому королевству в рабство». Уговоры Василия Шуйского не подействовали.

Началась великая кровавая междоусобица. «С востока Польских земель до Крыма, земли Рязанская, Северная и Смоленская, города Ржев, Луки, и Великий Новгород, Псков, Ивангород Тула и Калуга» были охвачены войной, и люди «друг с другом бились и друг друга огню и мечу предавали». А с юга наседали «крымские, нагайские татары и черкасы, которые, угоняли людей, как скот, в свои жилища». «Великая разруха» постигла Московское государство. «И по всей России изыде с мечом друг на друга».