А.И.Солженицын: раскаявшись, объединиться…

В своем послании Третьему собору Зарубежной Русской Церкви (1974 г.) А.И. Солженицын сказал следующее:

«...Я осмелюсь остановить внимание собравшихся еще на другом – дальнем, трехсотлетнем грехе нашей Русской Церкви, я осмеливаюсь полнозвучно повторить это слово – грехе, еще чтоб избегнуть употребить более тяжкое, – грехе, в котором Церковь наша – и весь православный народ! – никогда не раскаялись, а значит грехе, тяготевшем над нами в 17-м году, тяготеющем поныне и, по пониманию нашей веры, могущим быть причиною кары Божьей над нами, неизбытой причиною постигших нас бед.

Я имею в виду, конечно, русскую инквизицию: потеснение и разгром устоявшегося древнего благочестия, угнетение и расправу над   12-ю миллионами наших братьев, единоверцев и соотечественников, жестокие пытки для них, вырывание языков, клещи, дыбы, огонь и смерть, лишение храмов, изгнание за тысячи верст и далеко на чужбину – их, никогда не взбунтовавшихся, никогда не поднявших в ответ оружия, стойких, верных древле-православных христиан, их, кого я не только не назову раскольниками, но даже и старообрядцами остерегусь, ибо и мы, остальные, тотчас выставимся тогда всего лишь новообрядцами. За одно то, что они не имели душевной поворотливости принять поспешные рекомендации сомнительных заезжих греческих патриархов, за одно то, что они сохранили двуперстие, которым крестилась вся наша Церковь семь столетий, – мы обрекли их на гонения, вполне равные тем, какие отдали нам возместно атеисты в ленинско-сталинские времена, – и  никогда не дрогнули наши сердца раскаянием! И сегодня в Сергиевом Посаде при стечении верующих идет вечная неумолчная служба над мощами преподобного Сергия Радонежского, – но богослужебные книги, по которым молился святой, мы сожгли на смоляных кострах как дьявольские. И это непоправимое гонение – самоуничтожение русского корня, русского духа, русской целости – продолжалось 250 лет (не 60, как сейчас) – и могло ли оно не отдаться ответным ударом всей России и всем нам? За эти столетия иные императоры склонны были прекратить гонения верных подданных – но высшие иерархи православной Церкви нашептывали и настаивали: гонения продолжать! 250 лет было отпущено нам для раскаяния, – а  мы только и нашли в своем сердце: простить гонимых, простить  им, как мы уничтожали их. Но и это был год, напомню, 1905-й – его цифры без объяснения сами горят, как валтасарова надпись на стене...

Нашу самую древнюю ветвь я наблюдал в богослужениях и беседах менее года назад  в московских храмах, – и я свидетельствую вам о ее поразительной стойкости в вере (и против государственного угнетения – много стойче нас!) и о таком сохранении русского облика, речи и духа, какого уже и сыскать нельзя нигде больше на территории Советского Союза. И то, что видели мои глаза и слышали  уши, никогда не даст мне признать всемолимое объединение Русской Церкви законченным, пока мы не объединимся во взаимном прощении и с нашей самой исконной ветвью…».

«А мы всего только и нашли в своем сердце: простить гонимых, простить им, как мы уничтожали их». Эти слова вполне могут быть отнесены и к Поместному Собору 1971 года, отменившему клятвы (анафематствования) старого обряда, но не принесшего покаяния перед старообрядцами за вековые гонения.  «И никогда не дрогнули наши серд­ца раскаянием!» И разве не безумие – почитать преподобного Сергия Радонежского, святителей Петра, Алексия, Иону, Филиппа и Ермогена, но книги, по которым они молились, сжечь «на смоляных кострах как дьявольские»!  Даже и ныне на наших приходах побаиваются служить по старым бо­гослужебным книгам – как бы кто не назвал еретиками, ведь мы воистину в плену стереотипов, они довлеют над нами, потому что «самоуничтоже­ние русского корня, русского духа, русской целости продолжалось 250 лет».

После Собора 1971 года многие были разочарованы, что старообрядцы весьма прохладно откликнулись на соборные постановления  и не спешат соединяться с новообрядцами. «Что ж нам теперь в ноги им что ли кла­няться?» – сказал некто из иерархов. А наверное, именно это и следует сделать на будущем Соборе, принося, покая­ние перед старообрядцами не только за века гонений, но и за соблазн церковный,  вызванный преступной «реформой». Прекрасный пример этого подала Русская Зарубежная Церковь, принеся покаяние старообрядцам на Соборе 2000 года.

Этот будущий церковный Собор видится нам так. Восполняя упущения Собора 1971 г. и продолжая его линию на ликвидацию Раскола, новый Собор признаёт старые  дореформенные русские богослужебные книги не равночестными новым, а, безусловно, более добротными, чем новые, послереформенные.

В знак искренности своего покаяния перед старообрядцами и в целях оздоровления нашей церковной жизни Собор  настоятельно рекомендует (жесткие предписания здесь, по-видимому, неуместны, во избежание новой смуты) монастырям и приходам отправлять богослужения по старым чи­нам и обрядам, включая двуперстное крестное знамение, сугубую алли­луйю, хождение «по`солонь» в соответствущих таинствах и обрядах и пр.

Итак, не в административном порядке предписать моментальный пе­реход ко всему старому, а рекомендовать, дать «зеленый свет», всячески поощрять, создать режим благоприятствования для постепенного перехода к старым нормам церковной жизни, рекомендовать также повсеместное возрождение православного истинно церковного одноголосного знаменного пения вместо общераспро­страненного концертно-партесного, заимствованного у инославных.

Безусловно запретить (и уже в административном порядке) обливательно-окропительные крещения (кроме оговоренных правилами исключительных случаев «клинического» крещения), а также какие-либо сокращения чинопоследования этого наиважнейшего и основополагающего таинства, применяя к нарушителям самые строгие меры.

Всё это и создаст здоровые предпосылки для ликвидации великого русского Раскола и объединения «во взаимном прощении с нашей самой исконной ветвью». Разумеется, все эти вопросы должны стать предметом самого широкого соборного обсуждения.

Как уже говорилось, самым больным вопросом при переходе к дореформенной церковной практике является монастырская  продолжительность служб, распространившаяся у старообрядцев и на приходы. Богослужебный аскетизм современного старообрядчества, разумеется,  оправдывается как историческими причинами логики борьбы за выживаемость, так и самим фактом своего существования. Однако, исторические факты свидетельствуют, что дореформенная церковная жизнь на наших приходах, по крайней мере при патриархах Иоасафе I и Иосифе,  не знала длинных служб, когда использовался особый прием так называемого литургического многогласия для  сокращения продолжительности богослужения с санкции высших церковных властей.

Одной из прелюдий никоно-алексеевской «реформы» было именно  введение продолжительных служб на приходах по монастырскому чину, что и вызвало начальную смуту. И первым, кто это сделал (в Новгородской  епархии) был Никон, разумеется, с поощрения царя, который, якобы подражая своему «собинному» другу в благочестии стал и на Москве  насаждать это новшество. Если в 1649 году царю не удалось соборно узаконить это нововведение (Собор во главе с патриархом Иосифом не позволил этого сделать), то царь Алексей  это сделает, фактически обманным путем, через два года, навязав свою волю Собору, а через него и всей Русской Церкви.

Таким образом, возвратиться к дореформенном церковным порядкам – отнюдь не означает однозначно обязать приходы соблюдать монастырскую продолжительность служб.

Следует подумать о том, чтобы в будущем вернуться к нормальной, естественной правке богослужебных текстов, как она постоянно практиковалась до никоно-алексеевской «реформы».

Парадокс и одна из гримас Раскола: новообрядцы «свято» чтут  языковые ошибки, проникшие в богослужебные тексты после никоно-алексеевской «правки», сохраняя их вплоть до самых последних изданий церковных книг. В связи с этим, преодолевая  комплекс Раскола и довлеющие  стереотипы времен синодального цезарепапизма,  должны быть принять меры к немедленной ликвидации из наших богослужебных текстов, по крайней мере, таких очевидных грубых ошибок, как «жертву водою попалил еси», «крестообразныма Моисеовыма рукама», «свет  во  откровение языков» и т.п.

И, разумеется, надо очистить  церковнославянский язык от засорения бесконечными «еси-еси-еси», возникшими от неправомерной замены никоно-алексеевскими «правщиками» глагольной формы прошедшего времени аорист формой  перфект.

Восстановить императивную семантическую структуру церковнославянского языка   с ее специфической функциональной направленностью в значении побуждения в соответствующих предложениях путем возврата к дательному падежу, как это и было в дореформенных текстах  («свет во откровение языком», «ангелом собеседниче и преподобным сожителю», «воздаяние грешником узриши» и т.п.),  вместо родительного, введенного реформаторами.

И, наконец, да приведет Господь расстоящаяся паки воедино.

Цитируется:

Солженицын А.И. «Третьему Собору Зарубежной Русской Церкви».// Публицистика. Т.1. Ярославль, 1995

Материалы из книги Б.П. Кутузова «Церковная "реформа" XVII века»